Юлия Маркова - Великий князь Цусимский

Первыми в берег ткнулись носами минные катера и миноносцы, с которых – кто на берег, а кто прямо в речные волны – стали спрыгивать ругающиеся вполголоса бойцы свежесформированной бригады морской пехоты. Командовал идущим в авангарде первым батальоном бригады ни кто иной, как капитан Антон Иванович Деникин. Японцы, в предутренний час застигнутые врасплох, сопротивление десанту оказали слабое и беспорядочное, большая их часть была без единого выстрела заколота штыками в тот момент, когда они, едва продрав глаза, еще не успели схватиться за оружие. Таким образом, захват плацдарма напротив Саходзы остался для японского командования незамеченным, а к берегу уже подходил «Николай Вилков», имеющий на борту второй батальон, усиленный артиллерией.

К тому времени ночной мрак почти рассеялся, и когда после завершения разгрузки БДК осторожно, задним ходом, отполз на стрежень реки, приказ получили уже саперно-понтонные команды, за ночь вытянувшие вдоль правого берега три нитки понтонных мостов. Тоже, однако, технология, отработанная в Великую Отечественную войну, когда наплавной понтонный мост строится вдоль берега, а потом течение само разворачивает мост поперек реки, так что остается только закрепить канаты за вбитые в берег колья. И быстро, и весьма сердито. И почти сразу по этим мостам на захваченный морской пехотой плацдарм густо пошли ощетинившиеся штыками батальоны сибирских стрелков. Генерал Штакельберг в порядке некоторого обалдения наблюдал за происходящим с вершины небольшого пригорка. С ходу форсировав реку, первый восточносибирский корпус продвинулся еще на восемь верст и, перерезав ведущую к Сеулу дорогу, вышел в район расположения тыловых подразделений армии Куроки. Сражение при Тюречене вступило в свою завершающую фазу. Японская группировка была обречена, а ее сопротивление бессмысленно.

20 апреля 1904 года, утро по местному времени. острова Эллиота, БДК «Николай Вилков»

Кандидат технических наук Позников Виктор Никонович, 31 год

Увлеченный своей личной жизнью, я как-то даже особо и не вникал в то, что происходит вокруг меня. Интересно устроен человек – если он одинок и не очень счастлив, то он начинает слишком часто задумываться о судьбе мира и в некоторых случаях даже пытается принять в этой судьбе некоторое участие (конечно же, ориентируясь на собственные, а значит, единственно правильные убеждения). Но когда рядом есть тот, кому нравится проводить с тобой время, кто смотрит на тебя восхищенными глазами и слушает открыв рот, и при этом он противоположного пола и приятной наружности – то тут судьбы мира автоматически отходят на второй план. Со мной происходят просто удивительные перемены – мне кажется, будто за спиной выросли крылья, что поднимают меня над мелкой повседневной суетой. Надо же, какие поэтические образы возникают в моем мозгу! Алла меня так не вдохновляла. Когда я был увлечен ею, мной владели так называемые «низменные инстинкты», за которые мне сейчас даже немного стыдно. Разве меня интересовала ее душа, ее внутренний мир? А ее? Нет, в том, что мы с ней сблизились, играло роль нечто совсем другое… Не исключаю возможности, что мы с Аллой все-таки могли оказаться в одной постели, но понимаю теперь, что это была бы убогая пародия на отношения, которых бы мне хотелось на самом деле.

Это только познакомившись с Машей, впервые в жизни я узнал, что все может быть по-другому, по-настоящему. Мне открылся изумительный мир, в котором женщина была в меня не на шутку влюблена. В меня! Я никогда не верил, что подобное может когда-нибудь произойти. Я и вправду был о себе не самого лесного мнения. «Заниженная самооценка», – сказал бы мозгоправ-психотерапевт. И вот теперь все мои комплексы слетели с меня, словно высохшая шелуха, и мир засиял новыми красками – яркими и сияющими. Мир, который мне совсем не хотелось переделывать… В котором мне нравилось все. Точнее, нравилось то, что стало происходить в нем с того момента, как мы здесь оказались.

Случилось так, что вчера вечером я случайно столкнулся нос к носу с товарищем Одинцовым. Обычно я старался избегать таких встреч, но в этот раз мне это не удалось… Что же мне оставалось делать? Только, пригнув голову и спрятав взгляд, пройти мимо него, стараясь сделать вид, будто меня здесь вовсе нет. Но, черт подери, почему-то этот человек всегда вызывал во мне неосознанное желание посмотреть ему в глаза… В эти холодные и суровые, словно два пистолетных дула, глаза – для того лишь, чтобы, млея от ужаса, вспомнить о своем приговоре… И в этот раз я также не смог удержаться. Но, странное, дело, на этот раз его глаза были вполне человеческими, хоть и глянувшими на меня с величайшим презрением. И через секунду, уже когда я проскользнул мимо, я понял, в чем дело – Одинцов в этот момент испытывал радость, ее самую острую стадию. Казалось, его лицо светится, распространяя вокруг флюиды счастья.

Отчего-то я потом не переставая думал об этом его выражении лица. Что же могло его так обрадовать? Наверняка Одинцов получил не просто хорошие вести, а исключительно хорошие. Никто, конечно же, не считал нужным отчитываться передо мной в том, что происходило у них там, на военно-государственной уровне, но новости настигали меня обычно вовремя и были абсолютно точны. И все благодаря моей Маше… Каждый вечер мы с ней встречались и обсуждали все на свете – от происходящих событий до философских изречений. Обсуждали, порой споря друг с другом горячо и эмоционально; и это было не столько в силу разногласий, сколько в силу наших бурных темпераментов, что вдруг пробудились от спячки… О да, я хорошо видел, как изменились мы оба за эти две с половиной недели.

Но на этот раз ничего подобного не понадобилось, потому что уже через четверть часа об этом говорили буквально все. Сражение на реке Ялу в нашем прошлом позорно проигранное русской армией, на этот раз было блестяще выиграно. Японские войска попали в окружение, генерал Куроки сделал харакири, а британские советники сдались в плен. Это было краткое изложение случившихся событий, но я не стал никого расспрашивать, находясь в полной уверенности в том, что уже скоро получу на свою голову полную версию, с комментариями и дополнениями. Если что, я о моей Маше…

Итак, вечером Маша – возбужденная и разрумянившаяся от распиравших ее дивных известий – взахлеб делилась со мной последними новостями. Наши, говорила она, опять сделали япошек! Побили их как боженька черепаху – теперь уже и на суше. Командовал, мол, сражением сам наследник-цесаревич Великий князь Михаил Александрович, а генералы за ним только карты и подзорную трубу таскали. Маша у меня хоть и либералка (умеренная), но ярая патриотка (иные в школу для взрослых работать не идут) и хоть раньше она не отличалась монархическими заскоками, но теперь в ее голосе зазвучали совсем иные нотки. Она так увлеченно рассказывала, перемежая рассказ своими комментариями, что ее настроение передалось и мне.