Дмитрий Лазарев - Призрак для Бэнкрофт-холла

Шестое: соблюдение всех предыдущих пунктов будет ежемесячно контролироваться представителем совета Наблюдателей, во власти которого, в случае выявления нарушений, применить карательные санкции, вплоть до ужесточения меры пресечения или применения высшей меры наказания. Также во власти представителя совета Наблюдателей, в случае полного выполнения предыдущих пунктов, дать рекомендации Высокому трибуналу на смягчение меры пресечения, вплоть до освобождения подсудимого. Представитель совета Наблюдателей для осужденного является властью, и подчинение его приказам для осужденного строго обязательно.

Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Исполнение приговора начинается с текущего момента.

Лондон, 2008 год

Проснувшись, я тупо уставился в потолок. Эти сны всякий раз оставляют тоску и злость. Они мне напоминают не только о моем бесправном положении, но и кое о чем еще. Застарелая ненависть к моим тюремщикам никуда не делась. Просто со временем она несколько утратила остроту. При этом, если честно, так называемая территория особого статуса была не самой худшей тюрьмой.

К Британским островам вообще и к Англии в частности у меня было сложное отношение. С одной стороны меня напрягала напыщенность бывшей метрополии половины мира, которая еще пыжилась и надувала щеки, но уже не имела силы, достаточной для поддержания своих непомерных амбиций. С другой, для моего бизнеса тут были самые благоприятные условия – настоящий заповедник нави (неупокоенных духов, именуемых здесь, впрочем, иначе) и место заключения для таких, как я.

К тому же, когда я удалялся от мест скопления людей, мне открывалось нечто иное, более глубокий слой старой Британии, скрытый за не слишком привлекательной современной ширмой. Древняя магия, старые замки, тайны и мистика мест силы… Все это привлекало меня и как специалиста, и как человека, стоящего несколько особняком от остальных, благодаря своим способностям. Вот эта Англия мне нравилась, и она позволяла мириться с тоской по родине, которая нет-нет да накатывала.

Ну и бизнес мой здесь вышел на принципиально новый уровень. Правда, большинство дел были чисто по профилю медиума – пообщаться с безвременно почившим дядюшкой, выяснить у него, где он спрятал семейные бриллианты или завещание, или еще что-нибудь из той же оперы. Что характерно, бо́льшая часть вопросов была связана с деньгами, но это меня уже не удивляло – я давно утратил все иллюзии по поводу людей. Впрочем, сам теперь вел себя так же, делая деньги на всем, до чего мог дотянуться. Человеческие желания, страсти и страстишки, как выяснилось, – практически неисчерпаемый источник дохода для такого, как я. Хотя, какой там доход, когда восемьдесят процентов заработанного приходится отдавать тюремщикам?

К счастью, время от времени рутину скрашивали и небанальные дела, вроде сегодняшнего. Не деньги, так интерес – хоть развеюсь немного и отвлекусь.

Небольшие апартаменты, которые снимал на Оксфорд-стрит, служили мне одновременно и офисом, и домом. Это было все, на что хватало средств «прожиточного минимума» и «для исполнения своих обязанностей». Я встал и оделся, не забыв и последний (по порядку, но не по важности) аксессуар – темные очки, которые носил независимо от наличия или отсутствия солнца. Они маскировали глаза, светящиеся призрачно-зеленоватым светом, словно у живого мертвеца, как их любят рисовать в фэнтезийных книжках. Не самое приятное зрелище, что и говорить. Нервного человека может и кондратий приобнять. Для того и очки. Я пробовал темные линзы, но от них у меня болели и чесались веки, так что пришлось остановиться на классическом варианте. А люди пусть думают что хотят. В конце концов, в Лондоне фриков хватает, и я со своим имиджем а ля «люди в черном» – далеко не самый странный из них.

Я вздохнул и отошел от зеркала. Который день просыпаюсь с ощущением усталости. Лондон меня и так утомляет, а сегодня еще послевкусие мерзкого сна… Надо почаще выбираться из этого давящего паука-мегаполиса. Дело в Беркшире будет весьма кстати.

– Кхм, босс?

Я обернулся к зеркалу и увидел, что в нем отражается красивая молодая блондинка с пронзительными зелеными глазами, облаченная во что-то, вроде приталенного савана. Шейла. Главбух и секретарь на моей фирме, а по природе своей – баньши.

– Войти можно?

– Входи, чего уж там, – недовольным тоном отозвался я. – Опять оболочку оставила? Смотри, испортится!

– Ну бооосс! – протянула она тоном капризной маленькой девочки, хотя, по моим подсчетам, годков ей было побольше ста. – Мне в ней неудобно!

– Неудобно ей! – проворчал я. – Давно пора привыкнуть. Так бы и сказала, что в зеркале себе не нравишься!

– Она некрасивая!

– Думаешь, сиротки коматозницы в больницах пачками валяются? Выбирай на вкус? А магазинов «тела для неупокоенных душ» даже в Англии пока что нет. Поэтому носи, что дают, раз уж интегрирована в человеческий мир. И вообще – хватит капризничать – депремирую!

Шейла сделала виноватое выражение лица, в которое можно было бы даже поверить, если б эта сцена у нас повторялась в первый раз. Я отвернулся. Женщины… Всегда с ними трудно, хоть с живыми, хоть с мертвыми.

– Босс? – напомнила о себе Шейла.

– Говори, зачем пришла, и возвращайся в оболочку. Больше повторять не буду, – холодно произнес я. Настроения либеральничать сегодня не было.

– По поводу нового дела. Этот Ромашов…

– Подглядывала? – Я даже глаза закатил. – До тебя когда-нибудь дойдет смысл слова «нельзя»?

– Я недолго. Несколько минут и все. Больше не буду, правда!

Ага. Свежо предание…

– Вы его Печать видели?

– Разумеется. Односторонняя, нечеткая, смазанная. Такие здесь на половине населения. «Резервация» же.

– У меня предчувствие нехорошее, босс.

– Какого рода?

– По моей специальности.

– Вестника смерти? – Я приподнял брови.

– Да.

– Занятно, – я даже улыбнулся. – Похоже, дело будет еще более интересным, чем я предполагал.

Графство Беркшир

Бэнкрофт-холл оказался не просто поместьем, а самым настоящим замком с увитой плющом зубчатой стеной, островерхой башней с геральдическим львом в качестве флюгера и даже горгульями. Впрочем, чего еще можно было ожидать от такого, как Ромашов? В подобных людях навсегда остается одна неистребимая черта, именуемая понтами. Она проявляется почти во всем, что они делают. Разумеется, была в этом поместье и открытая терраса, обращенная на запад, с отличным видом на частично покрытую лесом холмистую равнину.

На террасе мы, естественно, и расположились, попивая чай элитного сорта из фарфоровых чашек.