Елена Луговская - О чем думает море…

Девочка энергично махнула головой и тут же бросилась, по своему обыкновению бежать, но побежала не к Джону, к нему она никогда не питала каких-либо чувств, а к отставшему от него Джеку, на котором и повисла, визжа и хохоча. Джон понял это по радостным крикам Мири и нечленораздельным звукам, издаваемым Джеком, пытающимся сохранить подобающее охраннику знаменитости пристойное лицо и положение тела.

Джон даже не обернулся, все внимание его было сосредоточено на том небольшом пятачке пыльной земли, откуда поднялась ему навстречу Мири. Как человек, по природе своей все-таки любознательный и неглупый, Джон совершил некоторые осмысленные, но еще больше напугавшие охранника, который, впрочем, счел это очередной придурью своего шефа, действия. А именно, Джон потребовал у Фрица салфетку, набрал в нее пыли и камушков, какие мог наскрести на том месте, где сидела девочка, и заставил Бабу определить GPS координаты этой точки пространства. При этом он очень внимательно следил за тем, чтобы не наступать туда, где Мири оставила следы мятой одежды и причудливых узоров, которые она, видимо, выводила в задумчивости пальцами по пыли. После этого случилась еще небольшая фотосессия этого места с разных ракурсов и разными участниками – с Джоном и без него, С Мири, без Мири, с охранниками, без них, с каждым по одному, против солнца, по солнцу, издалека, вблизи… Под конец этой истории все так умаялись, что готовы были расхныкаться, как и поступила их маленькая спутница, которая захотела спать и теперь терла глаза с таким ожесточением, что Джон поймал себя на мысли о том, что она легко может снова стать увечной, только теперь увечьем будет вытекший от оказываемого на него давления глаз.

Когда все вернулись в отель, то как по команде свалились спать, осоловев от жары и усталости. Только Джон, прежде чем улечься спать, потому что усталость не оставила и его своим вниманием, тщательно перекопировал фотографии и координаты места на несколько разных дисков. Сделав несколько непонятных звонков, потом еще долго искал в сети фотографии Мири и громко чертыхался, поминая журналистов такими словами, что даже слыхавший от своего деда и не такое, невозмутимый и самый тихий из охранников Бабу приподнимал сонную голову и цокал языком то ли от недоумения, то ли от восхищения.

Джон искал такую фотографию девочки, на которой бы было хорошо видно ее увечье, он почти отчаялся – журналисты были так политкорректны, что снимали всегда только ровно столько от Мири, сколько призвано было умилять публику, а не расстраивать ее по пустякам. Он решился было даже попросить фотографию у ее мамаши, и даже набрал ее номер, но вовремя сообразил, что эта идиотка может подумать бог знает что, что девочку украли, например, ведь он сам пытался подкинуть ей эту идею… или еще чего похуже… да… с ней еще придется повозиться…В конце концов, Джон все-таки выудил из сети фото девочки во весь рост с подписью «Извращенец и педофил издевался над пятилетней девочкой на протяжении семи лет». Нелепость заголовка почти не задела его сознания, все его мысли были сейчас сосредоточены на двух вопросах – что случилось, и как это можно использовать. Только какой-то смутный образ всплыл в его сознании, он вспомнил, что именно семь лет назад уже бывал на Священной земле, но тогда, всеми позабытый, никем не узнаваемый и отчаявшийся, он был у Стены плача, хм… интересно, что он тогда засунул в эту стену…Чего он хотел?

Чего он мог хотеть? Только славы! Даже не признания, временами он переставал обманывать себя и в эти моменты осознавал себя посредственностью и бесталанным выскочкой, которому однажды удалось поймать за хвост удачу. Ему, конечно, очень льстило, что его охрана считала его непризнанным гением, но он знал, что если и удастся еще раз прогреметь на весь мир, то это может быть только слава, мимолетная и яркая, желанная и упоительная… Джон снова отдался мечтам и так и уснул, в лавровом венке проходящим через Золотые ворота… на большом полупрозрачном слоне, уши которого колыхались от ветра и издавали приятный мелодичный звук китайских колокольчиков…

Звонил телефон. Звонил, наверное, уже достаточно давно, потому что, когда Джон открыл глаза, его неразлучная троица охраны стояла перед ним, заканчивая натягивать форму и очень недоброжелательно вглядываясь в телефон.

Джон, спросонья еще плохо соображая, схватил трубку, которая удивительно неприятным визгливым и одновременно хриплым женским голосом на чудовищном английском осведомилась все ли в порядке у господина, и не дождавшись никаких членораздельных звуков с другой стороны, объяснила причину своего утреннего звонка:

– Дело в том, господин Блю, вы всегда заказываете ужин в номер, а сейчас уже время завтрака, а никто из вас не вышел до сих пор из номера, а ужин, привезенный еще вчера из ресторана, так и стоит у вас под дверью. Это нехорошо, господин, ничего страшного, конечно, но это неправильно, они волновались, то есть не то, чтоб… а еще господин Блю, с раннего утра в отель рвутся какие-то подозрительные личности, уверяющие, что пришли именно к вам, и что, если эти …. действительно к Вам, то лучше было бы… а то… полиция…. Джон отставил трубку от уха, и гостиничный номер огласился капризным повизгиванием – слов было почти не разобрать, а только складывалось ощущение, что здоровая взрослая собака силится гавкнуть стянутым ремнями намордника ртом.

Было утро, они проспали чуть не до обеда следующего дня, нельзя было терять ни минуты, и Джон, полупривстав на кровати и, так и держа трубку в вытянутой руке, стал отдавать распоряжения непривычным резким, твердым, уверенным голосом. Охранники, давным-давно отвыкшие от такого обращения, поначалу недоумевали и, путаясь у шефа и друг у друга под ногами, создавали такую суматоху, что Джону пришлось раз или два даже прикрикнуть на них. Это их привело, наконец-таки в чувство, память об энергичном деятельном парне, который нанял их для охраны собственной персоны, потихоньку возвращала их отяжелевшим телам былую стремительность и точность движений. Потом они все четверо в компании трех, отобранных Джоном из группы семи-восьми действительно ожидавших его неподалеку от отеля инвалидов, ездили снова в Гефсиманский сад.

Джон отобрал из группы инвалидов, о прибытии которой за круглую сумму он договорился вчера по телефону с неприятным, но весьма полезным в подобного рода делах работника отеля, молодого, все время бормотавшего извинения, мужчину с вытекшим глазом, маленькую сухонькую пожилую уже женщину в инвалидной коляске и совсем юную девчушку с проявлениями церебрального паралича. Когда эта компания добралась до Гефсиманского сада, Джон волновался так, как в своей жизни волновался только один единственный раз – на первом свидании, которое, впрочем, так и не состоялось – нет, девушка пришла, но у Джона случилась медвежья болезнь от волнения. Джон с помощь своих охранников нашел искомую точку пространства, на которой вчера случилось чудо и предложил каждому из отобранных им калек вступить на нее. Сначала добрые взрослые втолкнули на обозначенный участок перегретой земли девчушку с церебральным параличом. Она бы упала, так энергично дама в коляске подталкивала ее в спину в направлении указанной точки, но как только девчушка оказалась на месте, она вдруг с непривычной ей легкостью и ловкостью выпрямилась и смогла удержаться от падения. В первую секунду ни она сама, ни окружающие не отметили ничего необычного, но, когда девушка грациозно и изящно развернулась в сторону зрителей, все оцепенели. Это было … невероятно… Дама в коляске пронзительно завизжала, суча руками и пытаясь убраться подальше отсюда, мужчина без глаза же, напротив, замешкавшись на пару секунд, храбро ступил на чудесный пятачок… Зажмурился и застыл, ну, может, секунд на десять от силы, но окружающим они показались вечностью. Когда он открыл глаза, дама в коляске все еще верезжала, хотя уже без чувства, так, для проформы, хоть уже и не пыталась сбежать. Обнаружив, что молодой человек смотрит на нее не только одним, но и вторым, неизвестно откуда появившимся глазом, дама вдруг резко замолчала с остановившимся взглядом, вытаращенными глазами и раскрытым ртом глядя куда-то в небытие, ‑ так что охранникам пришлось подкатить ее к месту исцеления и потом осторожно подтолкнуть – это было сделано довольно неловко и дама просто проехала сквозь обозначенную точку…