Александр Сидоров - Ловец духов

Вне всяких сомнений, я был далеко не первым ловцом духов, с которым Малыш заключил своё соглашение. Это холодило безмерно! Пожалуй, в чём-то я даже боялся его, но всегда ставил в пример другим, подспудно опасаясь, как бы однажды он не догадался обо всём и невзначай не пришёл за мной. Так было и в этот раз.

Эдди взглянул на меня и по-детски добродушно улыбнулся, а потом едва уловимо подмигнул. Он дал понять, что знает всё, о чём я переживаю в данный момент, поэтому мне поспешно пришлось убеждать себя в обратном.

Наивно и глупо, но в противном случае надо было бы что-то решать немедленно, а я не чувствовал в себе сил даже для того, чтобы как следует разозлиться. Всё-таки общество призраков изматывает беспредельно, да и вообще это далеко не самая достойная и жизнеутверждающая компания для утреннего моциона. Впрочем, другой у меня никогда и не было, разве что беспросветно когда-то, в туманном позавчера, где-то на краю воспоминаний или, быть может, только грёз…

– Она не увидела своего тела? – зачем-то спросил Эдди, как будто это действительно хоть сколько-нибудь заботило его. Я окинул призраков ненавидящим взглядом, натужно засопел, но, дабы не дать новой жизни давешнему балагану, так и не ответил.

О да, это он наградил меня этой совершенно бредовой идеей о небесах, куда попадает нежить, если только перед развоплощением жертва не увидит своего мёртвого тела. Я хотел бы верить в благородные сказки былых времён, но совершенно точно знал, да что там знал, чувствовал, понимал, ведал, что распыляю их души в ничто.

Наверняка таким образом он просто потешался надо мной. У меня практически не оставалось сомнений, и однажды я собирался непременно сказать ему об этом, однако Лаура и Джонника постоянно болтались где-то рядом и, верно, превратили бы любой серьёзный разговор в фарс. Я не хотел этого, хотя сам не раз проклинал собственную нерешительность и, чего таить, в итоге всё равно – ограниченность.

– Как охота, Малыш? – Лаура посадила его себе на колени, уложив хрупкую детскую головку на грудь. Он поддался без тени смущения, даже позволил пригладить непослушные нежно-соломенные локоны, мерцавшие ореолом серебристой дымки. Святая невинность, Дева Мария с младенцем, как же, как же…

Эдди изучающим взглядом окинул Джоннику – мерзкое ощущение, как будто заглотнул и выплюнул её обратно, – и с тонкой иронией пролепетал:

– Не хуже, чем ваша, милейшие!

Он снова лукаво подмигнул мне, и я готов был возненавидеть его за это, но твёрдо верил, что в этот раз непременно должен держать себя в руках, иначе не ровен тот час, когда призраки не побрезгуют снизойти до труда растерзать меня на месте. При всех сложившихся обстоятельствах не стоило забывать, что в пищевой цепочке мы продолжали оставаться рядом, но никак не вместе.

Джонника иезуитски улыбнулась словам Малыша и зажала между пурпурных губ тонкий ноготок указательного пальца.

– У-ру-ру! – сказала она и театрально отвела взгляд.

Мне нравилось, когда она так делала. В эти минуты меня безумно влекло к ней.

Отпечаток солнца окончательно выполз из-за горизонта. Эдди как-то по-старчески пощурился, недовольно повернув к выцветшему диску своё моложавое личико, встал и, деликатно распрощавшись, в один миг растворился в утренней стуже. Я ещё раз ужаснулся мысли о том, что, возможно, однажды буду вынужден что-то предпринять по отношению к нему.

Проклятые ужимки, проклятая манера говорить… Конечно же, я должен буду просто убить его!

– Не торопи время, охотник, – послышалось сзади дуновением ветра. От одного холодного насмешливого тона, с которым прозвучали эти слова, сердце непроизвольно ушло в пятки. Я стремительно обернулся, но, стоило ли сомневаться, там уже никого не было. Именно за такие выходки я и ненавидел призраков больше всего.

– Неужто наш бравый охотник наделал в штанишки? – Джонника исполнила охальный жест и в очередной раз заливисто расхохоталась. Я бросил на неё свой самый злобный взгляд, на какой только был способен, но потом устало отмахнулся и побрёл прочь.

Джонника была младшей среди призраков, которым я имел неосторожность позволить ошиваться со мной. Пожалуй, ей было не более сотни-полутора сотен лет, но, надо понимать, умирала она исключительно тяжело. Пострадал ли при этом её рассудок или Джонника и прежде была такой, трудно утверждать однозначно, тем не менее, её помешательство не вызывало сомнений, будучи чем-то таким же очевидным как то, что день сменяет ночь или что за летом неизбежно следует осень.

Порою в пылу какого-нибудь очередного особо безумного дурачества она называла Лауру «мамашей» и та обычно при этом впадала в холодный ступор. Выглядели… нет, лучше сказать, предпочитали выглядеть они как сёстры – одинаково молодо, хотя для призраков, понятное дело, это исключительно вопрос личных предпочтений. Даже чертами лица они чем-то напоминали друг друга, разве что Лаура казалась немного старше или, точнее, более женственной.

Однако, насколько мне известно, их родство не являлось кровным, это, несомненно, было нечто большее, куда большее! Джонника – «истинный демон», другими словами, она приняла смерть от нежити, в течение долгих лет регулярно питавшейся её энергией. И я готов съесть собственные ботинки и пальто в придачу, если это была не Лаура!

Когда я нашел Лауру, как призрак она была практически бессильна. Я оставил её только потому, что знал, за ней охотится демон! Тогда я впервые изведал об их существовании, по крохам собирая информацию о сущности и повадках, и с изумлением понял, что призраки по отношению к истинным демонам находятся в ещё худшей ситуации, чем люди по отношению к ним. По крайней мере, у призраков нет ровно никакой возможности игнорировать демонов.

Потом пришла Джонника. Она поклялась, что будет паинькой, если только я позволю ей быть рядом с Лаурой. В любом случае тогда я ещё ни о чём не догадывался, да и она была безнадежна настолько, что ей удалось убедить меня. Трудно сказать, почему, но за этот шаг прочая нежить возненавидела её даже больше, чем меня когда-либо прежде. Разве что Эдди со свойственным ему хладнокровием относился к Джоннике ровно и бесстрастно переносил любые её дикие выходки.

– Чёрт подери, пора на работу, – произнёс я, с ненавистью разглядывая стрелки на циферблате часов. Не то, чтобы компания призраков доставляла мне удовольствие, да только среди людей зачастую становилось и вовсе невыносимо.

– Побудь с нами ещё немного, прошу, – я знал, что Лаура говорит искренне, равно, как знал, что они любят греться у огонька моих чувств – вряд ли когда-нибудь мне удастся добиться бесстрастности как достаточной безупречности в своём ремесле. Что ж, оставалось полагаться на то, что они всего лишь пользуются продуктами моей жизнедеятельности, не более того.