Владимир Ли - Снятие последней печати

Мы обменялись крепким рукопожатием, я проворно, правда, не без некоторой суетливости, приготовил чай. Рассказал все, что меня крепко выводило из себя. В конце же своего несколько смятого монолога заявил:

– Если я решу физически расправиться с этим подонком Аверьяновым, мой приказ будет выполнен?

Кимура окинул меня лучезарно – доверительным взглядом.

– Дорогой Леонтий Дмитриевич, вы уверены, что названный вами человек действительно подонок?

– Уверен ли? А это зависит от того, насколько информационные службы «Сертория» выдают своему теневому начальнику верные сведения. Если эти сведения неверны, то мне нет смысла оставаться на этом посту.

Кимура улыбнулся свойственной только ему мягкой улыбкой, чуть кивнул и заметил:

– Вы можете действовать, Леонтий Дмитриевич.

Я на пару секунд задумался, затем довольно твердо сказал:

– Господин Кимура, нельзя ли на короткое время снабдить меня документом на имя собственного корреспондента какой-нибудь московской газеты?

Кимура в момент сообразил, что я затеваю.

– Можно, – широко улыбаясь, заявил он, – скажем, собственный корреспондент «Коммерсанта». Свяжитесь со спецуправлением, передайте им свою фотографию, адрес и назовите любую вымышленную фамилию, на которую будет выписан ваш журналистский документ. На следующий день удостоверение будет лежать в вашем почтовом ящике. Фотографию перешлите через е-mail.

Я плохо представлял себе, как это я буду разыгрывать из себя журналиста. Сделал я это исключительно для того, чтобы пробиться в офис к этому Аверьянову. Этот офис располагался в Москве, адрес вместе с телефоном лежал у меня на столе, также как и адрес Лидии Шумиловой. Но я колебался. Трусил? Быть может, что-то и было, но тут все-таки другое – я и раньше с неохотой вступал в контакт с незнакомыми людьми, нередко понуждал себя. Теперь же надо было не только говорить – здесь попахивало крупным столкновением с многими неприятными последствиями. Хотя я и сказал Кимуре, что у меня есть желание свернуть Аверьянову шею, но это все-таки были слова, этого типа я не видел и нажимать на курок так не глядя было не по мне. Отступать, само собой, было нельзя – дурной пример для самого себя. У меня как-то все поостыло, но это неважно. Если этот Аверьяныч действительно подонистый, то он должен улетучится в любой форме. Я поехал в Москву.

Первый мой визит был к Шумиловой. Я позвонил, ответил юный женский голосок. Этот голосок мне поведал, что мама будет к вечеру.

Шумиловой было где-то за сорок. Усталое нездоровое лицо. Узнав, что я представляю газету «Коммерсантъ», она усадила меня за стол, поставила вазочку с печеньем. Мне было непривычно лгать, тем более женщине с таким усталым лицом. Шумилова вполне поверила, что я журналист, но рассказывала о том, что произошло с её «Пряниками» неохотно.

– Молодой человек, чего вы или ваша редакция вздумали ворошить эту старую историю? Аверьянов зверюга, мразь, его люди имеют связи повсюду – в мэрии, в прокуратуре, в суде. Я ведь ни одна попала под расправу. Он и его банда погубили немало людей, некоторых в прямом смысле. На Тишинском рынке убили двух азербайджанцев, захватили их мясную лавку, да и в Химках сбросили под поезд человека, который стал настойчиво писать о делах Аверьянова и его подельников. Мою шестнадцатилетнюю дочь едва не изнасиловали – бог миловал. Не надо вам вообще в эти дела влезать – беду же на себя навлечете и никому не поможете.

– Кто знает – может и помогу. Кстати, я однажды попробовал ваши печености, шумидовские пряники – до сих вспоминаю. Думаю, уверен даже – вы вернете себе ваш бизнес.

Она невесело усмехнулась. После этого разговора во мне с новой силой закопошились мрачные инстинкты. Я связался по телефону с офисом Аверьянова, назвался корреспондентом «Коммерсанта» и этот именитый шмокодявник дал согласие встретиться со мной через день в одиннадцать часов утра.

Сплю я обычно без снов, иногда, правда, какие-то картинки проносятся, но утром все начисто забывается. Но в ночь накануне встречи с Аверьяновым выпал обильный киносеанс всяких образов и вроде совсем безсвязных. Почему-то опять явился мой дед в каком-то странном мундире – полувоенном, полуполицейском и чем-то смахивал тот мундир на одежёнку бомжа. Дмитрий Дмитриевич вертел пальцем перед носом, недобро смотрел на меня и что-то говорил-то ли увещевал, то ли грозил. То и дело возникали картинки полутемных улочек – кажется, это были Некрасовская и Чапаевская, промелькнуло перепуганное лицо Ольги и злющая физиономия Анастасии Волиной в черных лохмах – волосы эти были явно не её. Потом появилась Люся – голая, с похабной блядской полуулыбочкой. Самое непонятное в этой неразберихе появление рубщиков в мясных рядах Троицкого рынка. Откуда взялись-то? Кое – кого из этих мужичков, я, конечно, видел. Но я никогда с ними и словом не обмолвился, да и мяса там покупал считанное количество раз. Рассказывали, что эти рубщики затащили в свои ряды какую-то девицу и изнасиловали. Вроде их притянули за это дело, но вскоре они опять как ни в чем торговали. Сон был тяжелый, картины же паскудные до отвращения.

Я проснулся каким-то больным, с тяжелой головой и при этом изрядно злой. Не сразу вспомнил, что у меня встреча с господином Геннадием Григорьевичем Аверьяновым, главным управляющим текстильным комбинатом.

Командный офис этого упыря находился на Валовой, совсем недалеко от столичного центра. Я шёл от своей гостиницы пешком, ни метро, ни такси не брал – хотел развеяться и прогнать впечатления от тяжелого сна. Но вместо этого к моменту приближения в этому зданию, где размещалось, как оказалось, несколько административных управлений других ведомств, я не только не развеялся, но нагулял в себе совершенно звероподобные настроения. Я вспомнил усталые глаза Шумилиной и все то мурло обоего пола, с которым мне пришлось повстречаться. Опять в голову вспрыгнули те рыночные рубщики. И лица у них были вполне благопристойные, и улыбались они приятно. Люська, шлюха поганая, тоже улыбалась не хуже именитой кинозвезды – что с того.

У входа в это здание по обеим сторонам улицы рядами застыли машины. Как только я подошел к подъезду, угловое зрение мне услужливо подбросило картинку: почти одновременно из нескольких авто вышли хорошо одетые ребятишки. Некоторые при галстуках. Значит, эта служба не спускает с меня глаз, не исключено, что и мой спецмобильник у них в базе и они уже в курсе моей встречи. Что ж, это неплохо, неизвестно, что за боров этот Аверьянов. Его офис был на четвертом этаже. Я не поехал на лифте, шел по лестнице, искоса поглядывая, следует ли кто-нибудь за мной. Никого, но наверняка они где-то рядом – вышколены наславу.