Иван Ефремов - Час Быка (журнальный вариант)

Машина сделала вторую паузу, а в окошке поползли значки и цифры, ненужные для заранее знавших координаты землян. В молчании люди стояли, пока опять не повторились ноты и цифры галактических позывных.

— Все ясно! — Олла Дез выключила приемник.

— Да, — невесело сказал астронавигатор, — бомбовая станция на спутнике. Исправно работает третье столетие. Молодцы цефеяне!

— Вообще если бы не они… — начала Олла Дез.

— Нас бы тут не было, — отозвался Соль Саин, сухо засмеявшись от пережитого напряжения.

Люди задвигались и заговорили, стараясь скрыть друг от друга свое разочарование.

— Прошу внимания, — прекратил разговоры Гриф Рифт и обратился к Фай Родис: — Каков план?

— Как прежде, без изменений, — ответила она, снова превратившись в прежнюю, спокойную и твердую Родис…

«Темное Пламя» медленно приближался к спутнику и, уравняв с ним свою орбитальную скорость вокруг планеты, начал облет безжизненного шара диаметром около шестисот километров. Мощные стереотелескопы ощупывали серую поверхность, местами пересеченную прямыми стенами трещинных провалов и низких гор. Перекрестный облет не дал ни малейшего доказательства, что на спутнике когда-либо обосновывались разумные существа. Отыскали даже бомбовую станцию цефеян, уютно устроившуюся в полуцирке, врезанном в крутой обрыв пузырчатой светлой лавы. В это удобное, защищенное от метеоритов место, на втором круге облета грохнулась бомбовая станция «Темного Пламени», возвестившая на языке Кольца, что ЗПЛ Земли прибыл сюда со специальной миссией и будет садиться на планету. Продолжение работы станции более пяти лет с момента сброса означает гибель звездолета, о чем планета СТЛ 3388 + 04ЖФ (Земля) просила сообщить по Кольцу при первой возможности.

— Не забыть бы выключить на обратном пути, — озабоченно сказал Див Симбел, — такие случаи бывали на радостях, когда удирали с опасных планет.

— У нашей есть предохранительное устройство, — заверил Соль Саин, — едва станем удаляться от Торманса и его спутника, станция начнет издавать вой, пока не выключим!

— Тогда все готово! Пора идти на Торманс, — сказал, зевнув, инженер-пилот.

— Успеем отдохнуть. Фай Родис предупредила, чтобы мы подходили к планете как можно медленнее, с дневной стороны, не пользуясь локаторами и не сигналя.

— Подкрадываемся, как древние охотники к зверю, — недовольно усмехнулся Соль Саин.

— Вам не нравится? — удивился Див Симбел.

— Тут есть что-то нехорошее — скрываться, приближаться тайком!

— Фай Родис говорила о необходимости не тревожить обитателей Торманса. Если они враждебно настроены к гостям из Космоса, то приход «Темного Пламени» вызовет смущение. А нам придется один-два месяца крутиться на орбите вокруг планеты, пока не изучим язык и не ознакомимся с обычаями. Если они узнают о звездолете, летающем над их планетой, то сейчас мы даже не сможем объяснить, зачем мы здесь.

— Цефеяне же объяснили!

— Вероятно, заучив одну-две фразы. И получили отказ. А мы не должны его получить — слишком далек был путь, и Торманс — наша цель, а не мимоходом замеченная планета, — убежденно сказал Див Симбел.

В прозрачном окне под звездолетом едва заметно двигалась планета. На высоте двадцати двух тысяч километров «Темное Пламя» вращался с такой скоростью, чтобы дать планете медленно обгонять корабль и показать всю свою поверхность. Облачный покров, сначала показавшийся землянам загадочно плотным, на экваторе изобиловал большими разрывами. В них проплывали свинцовые моря, коричневые равнины вроде степей или лесов, желтые хребты и массивы разрушенных невысоких гор. Наблюдатели постепенно привыкали к виду планеты, и все больше подробностей становилось понятным на снимках.

На Тормансе, почти одинаковом по размерам с Землей, моря занимали широкую область на экваторе, а материки были сдвинуты к полюсам. Разделенные меридиональными проливами, вернее морями, материки составляли как бы два венца, каждый из четырех сегментов, расширявшихся к экватору и сужавшихся к полюсам, похожих на Южную Америку Земли. Издалека и сверху поверхность планеты производила впечатление симметричности, резко отличной от сложных очертаний морей и суши Земли. Большие реки текли главным образом от полюсов к экватору, впадая в экваториальный океан или его заливы. Между ними виднелись обширные клинья неорошенной суши, по-видимому, пустынь.

— Что скажет планетолог, — по обыкновению сощурился Соль Саин, — диковинная планета?

— Ничего диковинного! — важно ответил Тор Лик. — Более древняя, чем наша Земля, но быстрее вращающаяся. Симметрия, вернее, похожесть одного полушария на другое — дело случайное. Вероятно, глубины Торманса спокойнее, чем земные: не так резки поднятия и опускания, мало действующих вулканов, слабее землетрясения. Все это закономерно, удивительнее другое…

— Обогащение углекислотой при высоком содержании кислорода? — воскликнул Гриф Рифт.

— Совершенно верно! Несомненно обилие растительности, что не вяжется с численностью населения, отмеченного цефеями двести пятьдесят лет назад.

— Тут немало противоречий между планетографией и демографией, — согласился Гриф, — может быть, не стоит стараться их разгадать, пока не спустимся на низкую орбиту. Раз нет искусственных спутников, то, кроме риска обнаружения, ничто не мешает нам облететь планету на любой высоте.

Еще несколько дней — и «Темное Пламя» незаметно соскользнул на орбиту менее половины диаметра Торманса высотой, увеличив относительную скорость, чтобы не расходовать много энергии.

Чеди и Фай Родис завесили круглый зал гипнотаблицами языка Торманса. Каждый закончивший непосредственную работу член экипажа приходил сюда и погружался в созерцание схем, одновременно прослушивая и подсознательно запоминая звучание и смысл слов чужого языка. Не совсем чужого — семантика и альдеология его очень походили на древние языки Земли с удивительной смесью слов Восточной Азии и английского языка. Подобно земному, язык Торманса был всепланетным, но с какими-то остаточными диалектами в разных полушариях планеты. Кстати, землянам пришлось придумывать для них условные названия, аналогичные земным. Полушарие, обращенное по бегу Торманса на орбите, назвали северным, а заднее — южным. Как выяснилось позднее, астрономы Торманса называли их соответственно полушариями головным и хвостовым, а поэты — Жизни и Смерти…

— Еще учить и письменность? — шутливо вздохнул Вир Норин. — Сколько же нам еще крутиться над Тормансом?

— Не так уж много, — утешила его Чеди, — теперь дело пойдет интереснее. Сегодня Олла Дез начала перехват телепередач, и, наверное, не позднее чем завтра мы увидим жизнь Торманса.