Айра Левин - Этот идеальный день

– Но ты можешь сказать это Уни? – спросил Чип. – Может быть, ему назначат дополнительное лечение или более сильное…

– Ли, – сказал Боб, подавшись вперед и навалившись грудью на стол, – химические вещества, которые мы используем для лечения, очень ценные, и сделать их очень трудно. Если бы все пожилые члены получали всегда столько, сколько им нужно, то веществ могло бы не хватить молодым членам, которые на самом деле гораздо важнее для Семьи. А если бы мы захотели сделать столько лекарства, чтобы хватило всем, нам бы пришлось отказаться от более важных работ. Уни знает, сколько чего нужно сделать, и кому сколько и чего нужно. Твой дедушка на самом деле совсем не несчастлив, поверь мне. Просто он немножко с причудами, и мы такими будем, когда нам будет за пятьдесят.

– Он говорил такое слово! «Д-ся».

– Старые члены иногда так говорят, – ответил Боб. – Они ничего плохого при этом не думают. Слова сами по себе не бывают грязными; действия, которые называют эти так называемые грязные слова, могут быть грубыми. Члены вроде твоего деда говорят только слова, без действий. Это, конечно, не очень хорошо, но это еще не болезнь. А как ты сам? Какое-нибудь беспокойство есть? Давай оставим твоего деда его советчику.

– Нет, беспокойства нет, – сказал Чип, думая, как он прошел мимо сканера не дотронувшись, и как он был там, куда не получил от Уни разрешения войти; и почему-то ему не захотелось рассказать об этом Бобу.

– Нет, никакого беспокойства, – добавил он. – Все по высшему классу.

– Окей, – сказал Боб. – Дотронься. До следующей пятницы, верно?

Через неделю или около того Папу Джана перевели в США 60607. Чип, родители и Мир поехали провожать его в аэропорт ЕВР 55130.

В зале ожидания, пока родители вместе с Мир смотрели через стекло на летное поле и на садящихся в самолеты членов, Папа Джан отозвал Чипа в сторону. Он ласково улыбнулся внуку.

– Чип, – зеленоглазый, – сказал он. (Чип нахмурился, но постарался тут же прогнать хмурое выражение). – Ты попросил для меня дополнительное лечение, правда?

– Да, – сказал Чип, – Как ты узнал?

– Просто догадался. Я надеюсь на тебя. Чип. Помни, чей ты осколок, и помни, что я сказал о том, чтобы чего-нибудь захотеть.

– Я постараюсь, очень, – сказал Чип.

– Последние пошли, – заметил отец Чипа.

Папа Джан поцеловал их всех, попрощался и присоединился к выходящим членам. Чип подошел к стеклу и стал смотреть, как Папа Джан идет вместе с другими членами через темнеющее летное поле – необычно высокий член, с болтающимся вещмешком в неуклюже согнутой руке. У эскалатора он обернулся и помахал рукой. Чип помахал в ответ, надеясь, что Папа Джан увидит его, потом дед отвернулся и положил запястье той руки, в которой он держал вещмешок, на сканер. Сверкающий зеленый свет пробился через сумерки и расстояние, затем Папа Джан ступил на эскалатор и плавно поехал вверх.

На обратном пути, в машине, Чип сидел тихо и думал, что ему будет не хватать Папы Джана и его приходов по воскресеньям и праздникам. Это странно, потому что Папа Джан был такой странный и непохожий на других старый член. Но именно поэтому он будет скучать по нему, понял Чип: потому что Папа Джан странный и ни на кого не похожий, и некому будет заполнить его место.

– В чем дело, Чип? – спросила мать.

– Я буду скучать по Папе Джану, – ответил он.

– Я тоже, – сказала мать, – но время от времени мы будем видеть его по телефону.

– Я не хочу, чтобы он уезжал, – сказал Чип. – Я хочу, чтобы его перевели сюда обратно.

– Вряд ли это случится, – сказал отец, – и это хорошо. Он плохо влиял на тебя.

– Майк! – сказала мать.

– Пожалуйста, уж ты не начинай этой ерунды, – перебил отец. – Меня зовут Иисус, а его – Ли.

– А меня – Мир, – сказала Мир.

Чип запомнил то, что говорил ему Папа Джан, и в следующие месяцы после его отъезда много думал о том, чтобы чего-нибудь захотеть, захотеть сделать что-нибудь, как Папа Джан в десять лет хотел помогать строить Уни. Каждые несколько дней он долго не мог заснуть ночью, лежал и думал около часа обо всех возможных поручениях, о всяких классификациях, которые он знал – координатор стройки, как Папа Джан, лабораторный техник, как его отец, плазмафизик, как его мать, фотограф, как отец друга, доктор, советчик, зубной врач, космонавт, актер, музыкант. Все они казались вполне одинаковыми, но прежде чем он действительно захотел бы какую-нибудь из этих классификаций, надо было выбрать одну.

Странная мысль – хотеть чего-то, выбирать, решать. Эта мысль заставляла его чувствовать себя маленьким, но в то же время и большим.

Однажды ночью он вдруг подумал, что должно быть интересно проектировать большие дома, вроде тех маленьких домиков, которые он строил из полученного когда-то давно конструктора (мигающее красное «нет» от Уни). Эта мысль пришла ему в голову в ночь перед лечением, именно тогда, когда, как говорил Папа Джан, хотеть легче всего. На следующую ночь несколько домов ни чем не отличалось от других классификаций. Даже, напротив, сама мысль хотеть какую-то особенную классификацию казалась в ту ночь глупой и до-Объединенческой, Чип не стал долго думать и быстро заснул.

В ночь перед следующим лечением он снова думал о проектировании домов – самых разных, а не только обычных трех типов – и удивлялся, почему вся привлекательность этой мысли пропала месяц назад. Лечения должны были предупреждать болезни и успокаивать нервных членов, не допускать, чтобы у женщин было слишком много детей, а у мужчин росли на лице волосы; как могли лечения влиять на привлекательность какой-то мысли? Но, тем не менее, они влияли, и через месяц, и через два, и через три.

Чип подозревал, что такие мысли эгоистичны, но даже если это и так, то тут такой ничтожный эгоизм, отнимающий только час или два от сна, никогда не занимающий время занятий или телевизионное время, что он даже не посчитал нужным сказать об этом Бобу. НЕ, как не стал бы рассказывать о каком-то моменте нервозности или о неприятном сне. Каждую неделю, когда Боб спрашивал, все ли в порядке, Чип отвечал «да». Все – высший класс, ничто не беспокоит. Он следил за собой, чтобы не «думать о желаниях» слишком много или слишком часто, так что спал он всегда достаточно, а утром, умываясь, внимательно изучал свое лицо, чтобы проверить, нормально ли он выглядит. Он выглядел нормально – за исключением глаз, конечно.

В 146 году Чипа и его семью вместе с большинством жителей их дома перевели в АФР 71680. Дом, в который их поселили, был только что построен, в холлах лежал зеленый, а не серый палас, экраны телевизоров были больше, а мебель – с мягкой обивкой, хотя и нерегулируемая.

Ко многому пришлось привыкать в 71680. Климат был теплее, и комбинезоны – легче и светлее, монорельс был старый и часто ломался, а унипироги завернуты в зеленоватую фольгу и на вкус казались солеными и не совсем нормальными.