Александр Житинский - Записки младшего научного сотрудника (сборник)

– Вы его воплотили? – быстро выкрикнул бородач.

– Угу.

– Кто видел спектакль? – спросил председатель.

Парень тревожно прошелся глазами по рядам. Увидев, что все потупились, он осмелел и признался:

– Вообще-то это опера. На мотив «Лунной сонаты».

– Вопросов больше нет? – спросил председатель.

У меня была уйма вопросов, больше ни у кого. Парня отпустили, а на его месте возникло что-то бледное и анемичное, все в прыщах. За ним торжественно внесли макет декораций, похожий на витрину гастронома в сильном уменьшении.

Бледное начало говорить.

– Мой спектакль, посвященный борьбе, я ставил в содружестве с совхозом «Красногвардейский». Тема героического…

– Борьба с интервентами? – прервал председатель.

– Борьба за урожай, – промямлило анемичное. – У меня играют овощи, фрукты и продукты питания.

– Метерлинк! – уверенно заявила женщина-змея.

Председатель боязливо покосился на нее и предложил дипломанту переходить прямо ко второму акту. Дипломант стал мусолить второй акт, после чего выяснилось, что там есть еще и третий. Дипломант уверенно излагал победный марш овощей по прилавкам и дружную самошинковку капусты в исполнении плясового трио.

– Вы Чехова читали? – участливо спросил бородатый.

– В школе, – застенчиво призналось бледное.

После этого оно испарилось, а в зал, как кавалерийская дивизия, вступила молодая женщина в короткой замшевой юбке. Высоко неся бюст, она надвинулась на комиссию и выложила на стол какие-то бумажки.

– Мои программки, – сказала она контральто.

Затем она отошла к своей афише, и только тут все разглядели, что на афише значится: Н. В. Гоголь. «РЕВИЗОРША». Женщина тряхнула грудью и выпалила на одном дыхании:

– Борьбе с темными пережитками прошлого, каким является угнетение женщин в недавнем прошлом и на классическом материале, посвящен спектакль по мотивам пьесы Гоголя…

При этом она делала ногами как застоявшаяся лошадка. На коленках почему-то были красные пятна.

– Кто играет городничего? – спросил председатель.

– Городничую, – поправила девица. – Все мужские роли заменены женскими. В спектакле всего трое мужчин: сын городничей, ее муж и унтер-офицерский вдовец.

Он встал из-за стола, подошел к режиссерше и быстро провел туда-сюда пальцем перед ее носом. Дипломантка застыла с широко открытыми глазами. Бородач на цыпочках вернулся на место. После этого комиссия затеяла теоретический спор: является ли эта постановка новаторством или еще чем похуже. Дипломантка продолжала стоять в оцепенении.

– Это все нужно трактовать по Фрейду, – сказала женщина с сигаретой и сбросила пепел на пиджак бородача.

– И госпожу Хлестакову?! И мадам Бобчинскую?! – почти завизжал бородач.

– Либидо, – пожала плечами узкая женщина.

Я не знал, что такое «либидо». Я изнывал от непонимания элементарных для искусства вещей. Я с ненавистью смотрел на красные коленки режиссерши. Вскоре она победоносно ушла. Ее ход был похож на вынос пионерского знамени дружины.

Следующим появился красивый южанин с афишей, на которой было что-то вытиснено арабской вязью. Он тут же начал говорить на своем языке и говорил минут десять не прерываясь.

– Это студент-заочник… – пронеслось по рядам. – Он приехал с переводчиком, но переводчик вчера попал в вытрезвитель. Прямо из ресторана «Баку»… А этот по-русски ни бельмеса!

Южанин между тем деловито продолжал свою речь.

– Товарищ… Гражданин!.. Хватит! Стоп, стоп! – замахал на него руками председатель. – Он откуда? – шепотом спросил он у бородача.

– Из Чечено-Ингушетии.

– Кто видел спектакль? – тяжело спросил председатель.

Последовало общее молчание.

Кто написал… Тьфу! Кто знает язык?

Та же реакция.

– Ну, как называется то, что он поставил? Где дипломная записка?! – вышел из себя председатель.

Ему подали папку с титульным листом, украшенным той же непонятной вязью. Председатель перелистнул несколько страниц и уставился на дипломанта с обреченным видом.

– Как вас зовут? – выдавил он.

– Миригим, – скромно улыбаясь, ответил юноша.

– Идите, Миригим. Идите… Уходите, Миригим! – шаляпинским басом прорычал председатель.

Миригима сдуло.

И вот после этого небольшого инцидента в зал легкой походкой вбежал мой друг, принеся с собой степные ветры Тьмутаракани. Волосы у него на голове игриво извивались. Улыбка была чарующая.

За ним внесли восемнадцать стендов фотографий и афиш. Люди, которые их вносили, были в турецких тюрбанах.

Он отпустил их величавым жестом, повернулся к столу и улыбнулся еще более обворожительно.

– Главный герой моего спектакля Странность… – промурлыкал он. – Не правда ли, все странные вещи происходят в пятницу? Эйнштейн говорил, что здравый смысл не так просто убить. Своим спектаклем я опровег это предположение. Вот посмотрите…

В его руках появился бумажный кубик.

– Это программка спектакля. Чтобы прочитать ее, необходимо залезть внутрь кубика, потому что текст напечатан с внутренней стороны. Это могут сделать только дети… Или еще пример: запах варенья. У нас в спектакле весь второй акт пахнет вареньем… Инсценировку я написал сам. Стихи и музыку тоже. Давайте послушаем…

Он включил магнитофон. Полились звуки увертюры к «Севильскому цирюльнику». Мой друг подпрыгнул в воздухе, как Щелкунчик, и, повисев немного, медленно опустился на пол.

Первой опомнилась узкая женщина.

– Какая концепция вам ближе – брехтовская или вахтанговская? – спросила она интимно.

– Мне ближе романтический катаклизм Огюста Кардье, – так же интимно ответил мой друг, послав в зрителей еще одну улыбку.

Это било без промаха.

А что это у вас за ящик? – подозрительно спросил председатель, указывая на макет.

– Это образ спектакля. Там все происходит на потолке, – пояснил дипломант.

– Послушайте, – визгливо произнес бородатый. – Вот вы пишете в дипломной записке слово «спектакль» через «и». Как это?

– Моя героиня – француженка. В конце спектакля она говорит «оревуар», что означает «до свиданья», – терпеливо объяснил друг.

– Оревуар! – протрубил председатель.

Друг хлопнул в ладоши, и толпа гномов унесла афиши и кубики. Потом он вынул из кармана пачку фотографий и раздал их членам комиссии. На фотографии был изображен он сам анфас и в профиль.

– Мы раздаем это бесплатно после каждого спектакля, – сказал он.

…Еще продолжала играть музыка, еще комиссия разглядывала фотографии, еще пахло ванилью и лимонными корочками, а мой друг уже летел мимо люстры на восток, за Уральский хребет, к великим сибирским рекам.

Его фотографию можно видеть в витрине фотоателье на углу Большого и улицы Зеленина.