Владимир Михайлов - Вариант «И»

– …Необходимость тяжелого выбора для большинства из вас миновала, – повторил свою мысль Искандер. – Потому что не одним россиянам приходят в голову благие идеи и намерения, не одни лишь они жаждут порядка и определенности на многие и многие годы. И в благодатной, одновременно счастливой и несчастной Грузии народ тоже возжелал восстановления своего древнего строя. Это столь естественно для древней Сакартвело с ее аристократией. И вот совсем недавно его императорское высочество, Великий князь Алексей Михайлович, потомок, как вам известно, не только российского, но и грузинского царского рода, получил приглашение занять престол своих предков. А сегодня мы получили известие о том, что Великий князь соблаговолил дать свое согласие. Знаю, мы были слишком заняты своими собственными делами, и весть эта многих из вас застала врасплох. Однако тут, на нашем собрании, присутствует полномочный представитель Грузии, прибывший специально, чтобы объявить нам об этом событии, – а посол этой страны в Москве подтвердит его полномочия. Посему позвольте мне сейчас пригласить его на эту трибуну…

– Сейчас пойдем, – шепнул я Наташе. – А то тут начнется столпотворение. А я устал, как последняя лайка. Жажду тишины и покоя. Хорошо, что претендентов выдвигают не каждый день.

– Разве приема не будет? – так же шепотом спросила она.

– Позже. Вечером. Последний привал перед предстоящей дракой, что наверняка состоится при голосовании на Референдуме. Как сказано – «Вот представлены были ему вечером легко стоящие, благородные».

– Это откуда?

– Фу, не знать таких вещей! Коран, сура «Сад». Айят тридцать первый.

– Ты читаешь в оригинале?

– Еще нет. Но скоро начну – иначе никак не получится.

Пока мы спускались, мой грузинский коллега успел сказать все, что ему полагалось, и народ хлынул в холл, сразу наполнившийся. Говорили все одновременно, и трудно было уразуметь хоть что-то. Но голос по трансляции все же перекрыл все прочие шумы:

– Генерала Акимова просят незамедлительно прибыть к престолонаследнику и Претенденту, Великому князю Александру!

Было несколько немых секунд, пока все переглядывались, вроде бы стремясь увидеть этого самого генерала.

Но никто его не видел. Что было по меньшей мере странно. Потому что узреть его мог любой. Кроме разве что меня – поскольку в холле не было зеркал.

Я вздохнул и сказал Наташе:

– Если кто думает, что царская служба – мед, пусть попробует сам.

– Где же он? – Она все еще оглядывалась.

– Плохо смотришь, – сказал я. – Пошли. Вот случай представить тебя завтрашнему государю. Что называется – ко двору. Будет ли другая такая возможность – неизвестно: государи – народ ндравный…

Давайте-ка я подсуну вам еще одну запись. Это документ особого рода. О происхождении его я не хочу распространяться и советую вам не очень любопытствовать по этому поводу. Это магнитная запись разговора, сделанная при помощи последних достижений электроники конца прошлого века; смешно, не правда ли? Собеседники, надо полагать, надеялись, что их не слышат, и были достаточно откровенны. То, что такая запись сделана, никого не изумит. Меня удивляет другое: что с этой аппаратурой удалось подобраться на необходимое расстояние к людям, к которым вообще без предварительной договоренности подойти невозможно: схлопочете пулю, и дело с концом. Не могу найти иного объяснения, чем следующее: кому-то, находящемуся на том же уровне, что и участники разговора – и, возможно, и принимающему в нем участие, – по каким-то причинам было нужно иметь запись происходившего – и он ее организовал. Никому рангом пониже это оказалось бы не под силу. Это ведь надо не только подобраться и записать; надо еще и благополучно унести ноги – а кроме ног, и наработанный материал. Мне же, в свою очередь, стоило немалых трудов раздобыть копию. Но это опять отвлечение в технологию ремесла, а я уже обещал этого не делать.

Идентифицировать голоса я, к сожалению, пока не смог; займусь этой увлекательной работой на досуге – когда он у меня появится. Разговор тут воспроизводится, естественно, в переводе на русский.

Вот такая интересная запись.

«Господа, боюсь, что назрела наконец необходимость кардинально решить вопрос, который долгое время откладывался. Как вы, безусловно, догадываетесь, речь идет о судьбе нефти. Если в ближайшее время добыча и продажа крови земной не будет сосредоточена в одних руках, строжайше квотирована, если не будет установлен нормальный порядок в ценообразовании, то предсказания пессимистов о скором истощении залежей – во всяком случае, поддающихся сколько-нибудь рентабельной разработке – окажутся весьма недалекими от истины».

Второй голос – в нем ощущается раздражение:

«Чистой воды чепуха. Нам не грозит истощение. Гораздо актуальнее – всемирный потоп вследствие глобального потепления. Пока еще не найден способ выбрасывать излишки тепла в мировое пространство – производство энергии на планете необходимо регулировать. И это действительно можно делать лишь при сосредоточении всего контроля за добычей нефти в – условно говоря – одних руках. В этом смысле я совершенно согласен с глубокоуважаемым коллегой».

Третий – негромкий и, я бы сказал, вкрадчивый:

«Думаю, что не ошибусь, если скажу, что возможна глобальная катастрофа пострашнее тех, какими нас тут только что пугали. Это, как вы понимаете, мировая экономическая катастрофа. А она неизбежно наступит, если мы начнем искать какие-то силовые решения экономических проблем».

Первый:

«Не помню, чтобы я или кто-либо другой говорил о силовых методах. Ни в коем случае. Все должно развиваться естественным – или как бы естественным путем».

Новый голос – с некоторым оттенком сварливости, принадлежащий, судя по тембру, человеку явно немолодому:

«Иными словами, вы предлагаете создать нефтяную – даже не монополию, а сверхмонополию? Это самоубийственно!»

«Не надо бояться слов. Когда больной ложится на операционный стол, хирург становится сверхмонополистом во всем, что касается здоровья пациента. Но это не пугает людей, нуждающихся в такого рода вмешательстве. В нашем же случае больна планета; болезнь носит экономический характер, лечение же не обойдется без политических методов, поскольку нефть давно уже стала основой политики. Но политики, в основе которой не будет лежать применение силы. Я не исключаю, разумеется, отдельных эпизодов, я говорю об основе».

Второй:

«Я с интересом услышал бы, каким способом вы попытаетесь подчинить одной дирижерской палочке нефтяные источники Америки, России и Ближнего Востока. Меня очень огорчает, что сам я не вижу такой возможности».