Владимир Михайлов - Вариант «И»

Одним словом – ничего нового, интересного. Ну а где же референдум, где же предстоящее Избрание?

Ага, вот: на второй полосе всего лишь. Чтобы, значит, не слишком бросалось в глаза. Повыше – снова о терроре; но на этот раз не в воздухе, а на море – в Индийском океане неизвестными захвачен сухогруз «Аннелиза», плавающий под панамским флагом и перевозивший, возможно, оружие, закупленное правительством Малайзии в России. Судно изменило курс на норд-вест. В случае попыток освободить «Аннелизу» захватчики угрожают пустить ее ко дну вместе с экипажем и лицами, сопровождающими груз…

Ну-с? Я сложил газету, сунул в карман, заголовком наружу. Что же происходит с нашей лавкой? Время прошло, пора нанести визит.

Все выглядело спокойно. Я вошел за минуту до того, как магазин должен был закрыться на обед.

– Закрываем, закрываем, – нараспев провозгласил джентльмен почтенного возраста, составлявший, похоже, весь персонал коммерческого предприятия. В следующую секунду, быстрым взглядом оценив не столько мою нелепую внешность, сколько заголовок торчавшей из кармана газеты Daily News, он перешел на другой язык:

– I‘m sorry, the shop is closed for lunch. After one hour, please, sir.

– За произношение вас не похвалили бы в пяти случаях из шести, – сказал я в ответ. – А за словоупотребление и подавно.

Он прищурился:

– У меня уже чай кипит. – Он кивнул в направлении двери, ведшей, похоже, в подсобку. – Простите, а костюмчик шили на заказ? У кого, если можно поинтересоваться?

Похоже, ехидства ему было не занимать.

Я быстро прошел в подсобку. Там было тесно. Если бы кто-нибудь хотел спрятаться, ему это вряд ли удалось бы. Старик вошел вслед.

– Ну что же, раз вы такой настойчивый… Так что вас, собственно, интересует?

– Дела давно минувших дней, – сказал я, как было условлено.

– Гм… Не уверен, смогу ли вам помочь.

– Если не вы, то кто же?

– Кто рекомендовал вам мой магазин?

– Очень серьезный человек.

– И он дал понять, чем я могу вам способствовать?

Эта церемония начала уже надоедать мне.

– Известной вам записью.

– М-да, м-да. Возможно, конечно… Но это дорогой товар.

– За который вам уже уплачено, не так ли?

Он поднял плечи:

– В каком-то смысле безусловно… Однако всегда возникают неожиданные траты…

– Я оплачу их – в пределах разумного. Но прежде хочу знать, что покупаю.

– Это длинный разговор.

– У меня есть время.

Похоже, оценив мой возраст в нынешнем гриме, он не очень-то поверил в мой оптимизм. Судил по себе самому скорее всего.

– У вас есть и еще что-нибудь, наверное? – Старик прищурил один глаз. – Скажем, пишущий блок, совсем крохотный, а? Вы будете слушать, он – писать, а потом окажется, что раздумали покупать, поскольку текст у вас уже есть.

– Я покупаю не только текст. Мне нужен документ. Не копия записи: она не явится доказательством. Сама запись. Копию можете не предлагать. Нужна лента, которая сможет при надобности выдержать любой анализ на подлинность. А что касается ваших опасений – у вас наверняка найдется аппаратура, достаточно хорошо защищенная от пиратства.

Старик усмехнулся:

– Как раз об этом я хотел вас предупредить. Попытка переписи приведет к стиранию текста. Вам все равно придется оплатить полную стоимость, но товара у вас не будет.

– О’кей, – согласился я. Мне и на самом деле не нужна была даже самая лучшая копия. Наше дело требует оригиналов, потому что на кон ставится сама жизнь, а не ее голограмма.

– Хорошо. Тогда присядьте. Прошу сюда. Вот вам наушники. Когда будете готовы, я включу.

– Сперва я хотел бы видеть кассеты.

– Просто видеть? Что это вам даст?

– Мое дело.

– Вы специалист?

– Разумеется.

– Н-ну что же… Но предупреждаю…

Он вытянул ящик письменного стола, вынул пистолет, показал мне.

– Если попытаетесь отнять товар силой…

Я улыбнулся.

– Я не работаю такими методами. Я журналист, а не гангстер.

Он постоял еще секунду-другую на месте, потом подошел к дверце вмурованного в стену небольшого сейфа.

– Простите. Я вынужден просить вас выйти на минутку.

Он не хотел, чтобы я присутствовал при открывании сейфа. И может быть, даже заглянул в него. Что же – вполне понятная предосторожность.

– Хорошо. Позовете, когда будете готовы.

Я вышел в торговый зал – если можно было назвать так маленькое помещение. Двигаясь вдоль полок, подошел к витрине сбоку, выглянул. Насколько можно было судить при таком поверхностном осмотре, меня никто не ожидал. И все же уходить отсюда придется через черный ход; не может быть, чтобы тут не было запасного выхода, дом старый, начала прошлого века; эти старые дома почему-то неохотно старятся.

– Можете войти! – донеслось из подсобки.

Я вошел.

– Вот они. Смотрите.

Он протянул мне две кассеты – обычные кассеты для магнитофона. Я внимательно осмотрел их. Внешне все было в порядке: на такие именно кассеты писали и тридцать, и пятьдесят лет тому назад; с тех пор успела прийти новая аппаратура, и подобные штучки стали уже редкостью – как квадратные кассеты первых видеомагнитофонов, к примеру.

– Как они к вам попали?

Старик усмехнулся:

– Вы ведь не ожидаете, что я отвечу всерьез? Ну, скажем, шел по улице и увидел – лежат под деревом.

– Для меня это важно. За эти сведения я заплачу дополнительно.

– Тысячу россов?

– Если ответ будет серьезным.

– Я купил их. И недешево.

– У кого?

– Это уже другой вопрос.

– Я готов платить.

– У человека, получившего запись в наследство.

– А точнее?

Старик покачал головой:

– Этого я не сказал бы – даже если бы знал. Так вы будете прослушивать?

– Непременно, – сказал я, вновь уселся и надел наушники.

Весьма любопытная оказалась запись. Участники подслушанного разговора, естественно, не называют друг друга по фамилиям, и даже по именам весьма редко: встреча неофициальная, они знают друг друга прекрасно, протокол не ведется. Можно только догадываться о том, кем являлся каждый из собеседников; однако соображения – еще не уверенность. Поэтому всех участников – их шестеро – я обозначил для себя просто номерами – в том порядке, в каком их голоса возникают при воспроизведении записи. Да, собственно, конкретные имена тут ничего и не дали бы; не станем забывать, что разговор происходил почти тридцать лет тому назад, и ни один из собеседников сегодня не выступает как активный политический деятель. Половины из этой шестерки ныне нет в живых; из троих здравствующих один издал уже свои мемуары (крайне небольшим тиражом) и еще один, по слухам, пишет (все это – при условии, что я правильно их идентифицирую), третий же молчит: у него есть основания считать, что на одном из этапов политической игры с ним обошлись нехорошо, после чего он ушел в себя (его-то воспоминания наверняка и окажутся самыми интересными, но скорее всего будут опубликованы лишь после его смерти – если наследники пойдут на это и если им позволят). Итак – только номера.