Виталий Бабенко - Приблудяне (сборник)

Сделав глубокий вдох, я обхватил плечи руками и головой вниз броси…

…возвращалось к Филину — словно поднималось сквозь водяную толщу из невообразимой глубины. Сначала он даже не понял, что возвращается сознание. Просто была дикая головная боль — и никаких воспоминаний, никаких ассоциаций, ни даже тени прозрения: кто я? где я? зачем я? Адская боль — и первый проблеск сознания: мысль о том, что боль эта — головная.

Потом пришло ощущение тела и пространства: вот руки, вот ноги, я лежу на спине, подо мной неровная поверхность, в правый бок вливается какой-то тупой предмет, дышать можно, но трудно — высокая влажность, очень душно, лоб, щеки, шея, грудь в поту, глаза закрыты, под веками зеленый сумрак.

В довершение всего пришло сознание собственного «я»: да-да-да, я Филин, Иван Данилович Филин, журналист, корреспондент видеогазеты «Накануне», у меня была схватка с ТИПами на ТОПках, потом чернота, удушье, смерть… Нет, не смерть… Я лежу на какой-то неудобной штуковине в каком-то неудобном месте, у меня раскалывается голова, но я размышляю — значит, живу…

Филин открыл глаза. Зеленый сумрак мерещился ему неспроста. Он лежал в густом лесу — даже так: в джунглях, — и кроны нижнего яруса смыкались в пяти-шести метрах над его головой. Прорезался слух. Оказывается, тропический лес был полон звуков: кричали птицы, в зарослях кто-то громко щелкал, вдалеке хохотал какой-то упырь, в двух метрах от Филина на лиане сидел небольшой пушистый зверек с огромными ушами и большими влажными глазами, отдаленно напоминающий Чебурашку, и по-змеиному шипел.

«Значит, теперь тропики, — подумал Иван Данилович. — Ну-ну… Цирк какой-то… А я-то полагал, у нас война на смерть, а не на живот…»

Щурясь от нестерпимой боли, он запустил руку под правый бок и вытащил… ТОПку. И несказанно удивился. А потом захохотал. Пушистый зверек свалился с лианы и сгинул.

«ТОПка — это хорошо, — ликовал Филин. — Это дважды хорошо. Трижды хорошо. ТОПка — это оружие. И средство транспорта. И еда. И вода. И вообще — все. Ура ТОПкам, которые впиваются в бок!!!»

Теперь нужно было позаботиться о голове. Иван Данилович снова лег на спину, расслабился и стал гонять в сознании большой черный шар головной боли, уменьшая его в размерах. Когда боль превратилась в черную горошину, Филин вытряс ее через ухо в пригоршню и мысленно растер в ладонях. Все. Аутотренинг сделал свое дело. Исчезнув, боль перестала отвлекать, далее можно было заняться главным — определить свое местонахождение.

В принципе, что тут определять? Можно было просто-напросто набрать на ТОПке адрес какого-нибудь известного ТП-центра, и — оп-ля! — ты уже в самом средоточии цивилизации. Но столь тривиальное решение было не для Филина. Он достаточно много времени пропел среди ТИПов, чтобы представлять всю опрометчивость подобного шага. К тому же голова Ивана Даниловича уже обрела ясность, и он отчетливо представлял себе по меньшей мере четыре причины, по которым набирать код не следовало.

Во-первых, Филин не знал, в каком мире находится. Судя по всему, это Земля. А если нет? Если это некое параллельное пространство? Или вообще — чужая планета? Тогда коды отменяются, и надо работать с координатами, а как раз координаты данного места и представлялись Ивану Даниловичу полнейшей загадкой. Хм, иной мир… Достоверных фактов о подобных переносах не было, но слухов ходило множество.

Во-вторых, если Филин на Земле, то любой внепространственный бросок на известную ТП-станцию точнехонько отпасует его в руки ТИПам, а это, по вполне понятным причинам, лежало вне сферы актуальных интересов Ивана Даниловича.

В-третьих, вызывало сомнение состояние ТОПки. Все-таки два непредвиденных броска по чужой воле — две ТП-«мельницы», — потом та самая чернота, с совершенно неизвестными полевыми параметрами, наконец, незнакомый лес с повышенной влажностью… А ведь ТОПка, несмотря на надежность, — инструмент тонкий.

Ради проверки Иван Данилович набрал код спичек и нажал на клавишу приема. Спички появились — только не в коробке, а россыпью. В воздухе рождался и шел дождь из спичек — тонкие бумажные палочки бесконечным потоком сеялись под ноги Филина. Вот тебе и ТОПка! Ясное дело, прибор барахлил. Выстрелишь собой на известную ТП-станцию, а попадешь черт-те куда. Если вообще куда-то попадешь. Впрочем, радовало то обстоятельство, что Иван Данилович был все-таки на Земле: иначе посыпались бы не спички, а какие-нибудь бзюдки. Да и в конце концов мог он ошибиться в коде или нет?

Наконец, в-четвертых, Филин кожей ощущал, что нужно немедленно принимать меры личной безопасности. Ясно ведь: кто-то пуляет им как мячиком, видимо желая обезволить или загнать в какой-нибудь такой медвежий угол, откуда никакая ТП не вызволит, говорят, есть такие мертвые зоны. Вот и сейчас: его перебросили из черноты в джунгли, а в данную минуту, может быть, далекий стрелок — тот же Сыч хотя бы — снова прицеливается, намереваясь закинуть Ивана Даниловича черт знает куда.

Что делать? Выход один — рисковать. Надо использовать ТОПку — только очень осторожно — и серией бросков на короткие, хорошо контролируемые дистанции выйти из-под прицела, а может быть, и вообще уйти от преследования.

Только куда стрелять собой? Джунгли — они во все стороны джунгли. Может быть, этот лес, куда ни глянь, тянется на сотни километров. И тут в голову Ивана Даниловича пришло эффектное решение.

Не медля ни секунды, он застегнул на руке ремешок ТОПки, поставил прибор на «самопал» и выстрелил собой в небо на тысячу метров по вертикали…

Каждый человек переносит ТП по-своему. Редко у кого не возникает никаких ощущений. Наиболее частая реакция — мгновенный рвотный позыв. С Иваном Даниловичем всегда было так: ему казалось, что гигантский пресс вгоняет его в землю, превращая в компактный брикет.

Вот и сейчас — хлоп! — невидимая колоссальная мухобойка расплющила муху-Филина. В то же мгновение он оказался на километровой высоте и, переходя в свободное падение, начал осматриваться.

В ушах засвистело. В рот, нос и даже в слезные мешки набился воздух, глаза сразу намокли, сердце упало далеко вниз, намного опережая тело: Филин никогда в жизни не падал с большой высоты. Впрочем, мужество ему не изменило. Внутренний голос истошно вопил: «Убьешьси-и-и-и…» — а глаза делали свое дело, обозревая окрестности.

Далеко справа виднелась какая-то прогалина. Вторично нажав на курок ТОПки, Филин бросил себя туда, опять-таки задав километровую высоту.

Хлоп! — вззззз… Иван Данилович летел точно в центр черной проплешины — ожога на теле леса, оставленного недавним пожаром. От прогалины толку не было никакого, зато в отдалении блеснула излучина реки, завиднелась желтая полоса пляжа. Река — значит, селения, жизнь, люди…