Николай Романецкий - Обречённый на любовь

— Отлично, — сказал Калинов. — А что со мной было?

— Вы любопытный экземпляр, — сказал с улыбкой врач. — Что-то, весьма похожее на летаргию. Или глубокий коллапс… Почти полное отсутствие пульса и все прочее. Наверное, переутомились. Надо вас подлечить. Да и отдых не помешает.

Гудение исчезло. Калинов попытался сесть на ложе реаниматора. Это ему тоже удалось. Слегка закружилась голова, но и головокружение, подобно гудению, сейчас же исчезло.

— Я рад, доктор, что представляю для вас любопытный экземпляр, сказал он, отталкивая от себя руки врачей, пытающихся уложить его обратно. — И тем не менее вам придется немедленно связать меня с моим начальством.

— Ну и напугали вы нас, шеф! — Милбери с удовольствием пожал Калинову руку.

Долгая процедура освобождения больного от врачебной опеки осталась позади. С большим скандалом, но выскользнуть из госпиталя все-таки удалось.

— Ночью Рассел заявился к вам — чуть удар его не хватил. Думал, вы покончили с собой!

— Докладывай! — сказал Калинов.

— Сделано много, результатов — ноль… Дежурства в аэропортах у автомат-весов ничего не дали. В засаду к джамп-кабинам никто угодить не пожелал. У Эленор Шепард сестры-близнеца нет. Правда, благодаря нашим запросам тамошние власти наконец обнаружили, что у них пропал труп утонувшей. Никто не имеет ни малейшего понятия, когда это произошло. И каким образом он оказался у нас, тоже никому не известно. Но скандал разгорается: родственники утопленницы предъявили претензии своим властям.

Все затихло, подумал Калинов. Ждут Сути нашей реакции.

— Мне известно, что случилось с Шепард, — сказал он. — Можешь закрывать это направление. Да и все остальные направления тоже!

Милбери присвистнул:

— Это когда же вы успели узнать? — В голосе его послышался сарказм. Пока валялись без сознания в госпитале?

— Да, — сказал Калинов. — Много будешь знать — скоро состаришься… Говорю тебе: пора сворачивать расследование! Ставлю финишную задачу… Попытайся отыскать какие-либо странности, связанные с Крыловым!

— Вокруг него в последнее время сплошные странности…

— Меня интересует не последнее время, а его рабочие рейсы во Внеземелье… Странности могут быть самыми невероятными, поэтому фиксируй даже то, что тебе покажется ошибкой. А все остальные направления расследования сворачивай!

— Но почему?! — Милбери, казалось, готов был заплакать.

— Потому! — веско сказал Калинов. — Я пошел на доклад к Расселу… Кстати, мою вчерашнюю просьбу выполнил?

— Да. Нашел у английского сумасшедшего лорда-коллекционера. У того же…

— Подробности меня нимало не интересуют. Тащи сюда!

Через несколько минут Милбери ввалился в кабинет с большой спортивной сумкой в руках.

— Вот, все на ходу. Лорд очень заботился о нем…

— Хорошо! Пока свободен!

Милбери удалился. Калинов взял сумку, взвесил ее на руке и, удовлетворенно улыбнувшись, поставил в шкаф.

Подал голос тейлор. Калинов включил односторонний видеоканал. Это оказалась Аллочка Крылова. Говорить с ней пока было не о чем. Калинов выключил связь и, собравшись с духом, отправился к Расселу.

— Так, — сказал Рассел. — Любопытную историю ты мне поведал. Значит, причина в безотцовщине?

— Да! — Калинов явно слышал в голосе шефа сомнение и не видел в этом сомнении ничего удивительного: он и сам вряд ли бы поверил в правдивость сей истории, если бы ему рассказал ее кто-нибудь. — К сожалению, никаких прямых доказательств у меня нет. Все на уровне косвенных.

— Я это заметил… И ты полагаешь, я могу принять решение на основании подобных данных? Привидения, зомби, души… Хорош наборчик!

— Чем богаты… Такое уж это дело.

Рассел встал из-за стола и принялся мерить кабинет шагами, потирая пальцами виски. Остановился у окна, глядя куда-то в пространство.

Жаль шефа, подумал Калинов. Попробуй-ка поверить, будто из-за одного человека, простого космонавта, весь мир висит на волоске… А решение принимать надо… Побывать бы шефу вместо меня в спиритосфере, толку, пожалуй, было бы больше!

— Значит, говоришь, если ситуация не изменится, после двух часов ночи Земля может попросту взорваться?

— Нет, — сказал Калинов. — Она может взорваться лишь в том случае, если Крылов отправится в Космос.

— А мы ему не дадим!

— Каким образом?

— Мало ли существует способов! Запрет медиков, к примеру…

Калинов пожал плечами:

— Это задача несложная… Только как мы гарантируем Сутям, что он никогда не выйдет в Космос?

— Предположим, никак.

— Тогда они будут бить по нему, пока не ухлопают. А заодно еще по кому-нибудь попадут. Лес рубят — щепки летят…

— Да… Как ни крути, а гарантией для них может быть только смерть Крылова. — Рассел сокрушенно покачал головой. — Загнали вы с Крыловым меня в угол… А как мы узнаем, что наши действия спасли мир?

— Боюсь, никак. Вернее, узнаем, когда умрем и наши Сути окажутся в спиритосфере.

— Хорошая перспективочка!.. И всю жизнь задаваться вопросом, не зря ли ухлопали парня! Может, в любом случае ничего бы не произошло?..

Калинов вздохнул. Понятное дело — совесть, подумал он. А мне каково? Спиритосфера, разумеется, не удовлетворится никакими нашими гарантиями. Для нее гарантия только одна — смерть Зяблика. Если же он сегодня не умрет, Сути начнут доставать меня. Чтобы обеспечить гарантию моими руками — намек на это был достаточно ясный…

— Я вижу два варианта развития событий, — сказал он. — По первому варианту надо снять с Крылова защиту и установить за ним наблюдение. Просто ради интереса, как все произойдет… По второму — продолжать держать его в убежище и принимать последующие решения исходя из складывающейся обстановки.

— Есть еще и третий вариант, — заметил Рассел. — Ликвидировать Крылова самим.

— Для меня не существует такого варианта!

— Для меня — тоже, но теоретически, с точки зрения твоей спиритосферы, он есть. И все гарантии налицо!

Хорошо, что я ему не до конца все рассказал, подумал Калинов. Моя судьба его обеспокоила бы гораздо больше, чем судьба Зяблика. Как же, ценный работник!..

— Да, дилемма, — продолжал Рассел. — Жизнь реального человека против гипотетической угрозы всей планете.

Дилемма еще та, подумал Калинов. Ведь шефу приходится полагаться исключительно на слова подчиненного. Если бы эта ситуация стала известна общественному мнению, журналисты, не мудрствуя лукаво, назвали бы ее «синдромом Рассела». Если бы, конечно, поверили…

— Боюсь, наших с тобой голов для решения не хватит, — сказал Рассел. — Надо посоветоваться с кем-нибудь повыше…

— А поверят ли?

— Я же поверил. А там тоже не кретины сидят. Не могут не поверить: слишком велика ставка. Да и не в бирюльки мы здесь играем. Уж тебе ли не знать…