Тим Хэй - Отряд скорби

— Эли и Мойше, мы понимаем, что вы пришли от Бога, — прошептал бен-Иегуда, — ибо никто не может делать то, что вы, если Бог не с ним.

— Воистину говорю вам: кто не родится свыше, не сможет увидеть Царства Божьего, — сказал Эли.

— Как человек может родиться, будучи стар? — произнес бен-Иегуда.

Бак вспомнил, что это была цитата из Нового Завета.

— Может ли он снова войти в чрево матери своей и родиться?

— Воистину говорю тебе: кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царство Божье. Рожденное от плоти есть плоть, и рожденное от Духа есть дух. Не удивляйся сказанному мной: вы должны родиться свыше, — ответил Мойше.

— Ветер веет, где хочет. Ты слышишь звук ветра, но не можешь сказать, откуда он пришел и куда уходит. Так же и каждый рожденный от Духа, — снова заговорил Эли.

— Как это может быть? — откликнулся раввин.

— Ты — учитель Израиля, и не знаешь этого! Воистину говорю тебе, мы говорим о том, что знаем, и свидетельствуем о том, что видели. Вы же отвергаете наше свидетельство. Если мы говорим о земных вещах, и вы не верите, то как вы поверите, когда мы заговорим о небесных, — сказал Мойше, подняв голову.

— Никто не поднимался на небеса кроме Того, Кто спустился с небес, Сына Человеческого. Как Моисей вознес змея в пустыне, так должен был быть вознесен и Сын Человеческий, чтобы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную. Бог так возлюбил мир, что отдал Своего единородного Сына, чтобы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную, — сказал Эли.

Бак воодушевился, голова у него просветлела. Ему казалось, будто он перенесся во времена древней истории и стал участником известных ночных бесед, хотя он ни на миг не забывал, что спутником его не был Никодим, и ни один из тех двоих не был Христом. Эти истины прозвучали для него как новые, Священное Писание ожило. Вместе с тем он знал, что скажет Мойше в заключение.

— Ибо Бог послал Своего Сына в мир не для того, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был через Него. Верующий в Него не судится. Неверующий уже осужден, потому что не уверовал во имя единородного Сына Божьего.

Неожиданно раввин ожил. Он стал энергично жестикулировать, поднимать руки и широко разводить их в стороны, как в театральном спектакле. Эти жесты сопровождали его следующий вопрос:

— А чем же тогда состоит суд?

— В том, что свет уже пришел в мир, — ответили оба в унисон.

— Как же люди не увидели Его?

— Люди предпочитают свету тьму.

— Но почему?

— Потому что дела их порочны.

— Прости нас, Боже, — произнес раввин.

— Бог прощает вас. На этом мы закончим, — объявили свидетельствующие.

— Вы больше ничего не скажете нам? — спросил бен-Иегуда.

— Больше ничего, — ответил Эли.

Баку показалось, что Эли при этом не раскрывал рта. Сначала он подумал, что ошибся, что эти слова произнес Мойше. Но Эли продолжал. Его слова воспринимались вполне отчетливо, хотя он не произносил их вслух.

— Мы с Мойше больше ничего не скажем до рассвета — тогда мы снова будем свидетельствовать о пришествии Бога.

— У меня еще много вопросов, — взмолился Бак.

— Больше ничего, — ответили они в унисон, хотя по-прежнему их уста оставались закрытыми. — Благослови вас Бог, мы желаем вам мира Иисуса Христа, и да пребудет с вами Святой Дух. Аминь.

Бак почувствовал слабость в коленях, когда их собеседники повернулись и стали удаляться. Пока он и раввин наблюдали за ними, Эли и Мойше прошли вдоль здания и уселись, прислонившись к стене

— До свиданья и спасибо, — сказал Бак, ощущая неловкость.

Бен-Иегуда запел прекрасный распев, какое-то славословие, которое не было известно Баку. Казалось, что Эли и Мойше молятся, потом они заснули там, где сидели.

Бак молча последовал за бен-Иегудой, когда тот повернул к невысокому ограждению, перешагнул через него и направился прочь от Храмовой горы к небольшой роще. Бак спросил, не хочет ли доктор побыть в одиночестве, но тот показал жестами, что предпочитает, чтобы Бак остался с ним.

Когда они подошли к деревьям, доктор остановился и поднял глаза к небу. Он закрыл лицо руками и заплакал. Потом его плач перешел в рыдания. Бак тоже был переполнен чувствами, и не мог удержаться от слез. В эти минуты он ясно понял, что они находятся на Святой земле. Одного только он не мог понять: как все это было истолковано раввином? Неужели тот прошел мимо рассказа о беседе Никодима с Христом, когда читал Священное Писание, и сейчас, когда он стал свидетелем воспроизведения того разговора?

Сам Бак, разумеется, не пропустил этого Интересно, поверят ли его друзья по Отряду скорби, что он был удостоен такой чести? Конечно, он не станет держать то чудесное, чем была сейчас переполнена его душа, при себе. Баку очень хотелось, чтобы близкие ему люди могли разделить эту радость вместе с ним.

Как будто чувствуя, что Бак хочет заговорить, бен-Иегуда предупредил его:

— Мы не должны сейчас искажать наши впечатления, пересказывая их словами. До завтра, мой друг.

Раввин обернулся — оказалось, что на обочине стоит его машина, а рядом с ней прогуливается шофер. Доктор подошел к передней дверце и открыл ее для Бака. Бак сел в машину и шепотом поблагодарил своего спутника Раввин обошел машину спереди, прошептал что-то шоферу, и машина рванулась с места, оставив бен-Иегуда на обочине.

— В чем дело? — спросил Бак, вытянув шею, чтобы посмотреть на темный силуэт, исчезающий во мраке. — Он сумеет найти обратную дорогу?

Шофер ничего не ответил.

— Надеюсь, я ничем его не обидел

Шофер посмотрел на Бака с извиняющимся видом и пожал плечами

— Никакой англиски.

Он отвез Бака к гостинице «Царь Давид». Дежурный администратор вручил мистеру Уильямсу конверт. Письмо было от Рейфорда, но так как на нем не было пометки «срочно», Бак решил отложить разговор с капитаном до утра. Если он не дозвонится утром, они все равно увидятся на церемонии подписания договора.

Бак не стал включать свет. Через стеклянную дверь он вышел на маленький балкончик среди деревьев. Сквозь ветки в ясном небе виднелась полная луна. Дул слабый ветер, становилось прохладно. Бак застегнул воротник рубашки и погрузился в созерцание красоты южной ночи. У него было чувство, что он самый счастливый человек на земле. К тому, что он сделал прекрасную профессиональную карьеру, и к его отшлифованному таланту прибавилось то, что он стал свидетелем нескольких потрясающих прямых вмешательств Бога в историю мира.

Он был в Израиле во время нордландского нападения полтора года назад. Тогда Бог явно устранил опасность, угрожавшую Его избранному народу Бак был в воздухе, когда произошло восхищение. Самолет вел человек, с которым потом так близко сведет его жизнь, а старшей стюардессой была женщина, чья судьба на его совести, и еще дочь этого пилота… Он был бы убежден, что любит ее, если бы только точно знал, что такое любовь.