Евгений Бенилов - Орудие судьбы

Разобрав винтовку и спрятав детали в футляр, он вернулся домой.

Пятна солнечных лучей лежали на стенах кухни. На столе стояла тарелка с горкой дымящихся гренок. Одетая а уютный фланелевый халатик, Настя хлопотала у плиты.

— Доброе утро… Кофе хочешь?

— Хочу. — Олег сел и придвинул к себе тарелку с гренками. — Ты что сегодня собираешься делать?

— Днем — быть с тобой. — Настя поставила перед ним чашку с кофе и села рядом. — А вечером у меня опять подработка,

— Ты можешь ее пропустить?

— Могу. — Настя улыбнулась. — А что?

— Давай проведем день вместе, — предложил Олег. — Сначала я тебя по Москве повожу… Ты ведь здесь недавно? А на вечер еще что-нибудь придумаем.

— Давай, — обрадовалась Настя.

Она обняла его за шею и, наклонившись, благодарно поцеловала в щеку.

На следующий день Олег пошел по указанному Гришкой адресу… Не то чтобы он согласился убить неведомого Петренко — нет, ни в коем случае! Он и винтовку-то с собой не взял! Просто… просто он хотел… Если честно, он и сам не знал, чего хотел.

Петренко жил на Пресне, в тихом переулке рядом с зоопарком. Подъезд выходил в заросший тополями двор; напротив чернело выбитыми окнами пустое здание… В то время в Москве было много заброшенных домов. Минут десять Олег сидел на лавочке возле подъезда, слушая крики бегавших по двору детей. В голове у него раз за разом проигрывался видеоклип: пуля ударяет человека в грудь, из раны фонтаном хлещет кровь — сквозь окуляр оптического прицела все это, наверное, видно в подробностях (говорят, солдата, убившего своего первого врага, всегда тошнит). А сразу после выстрела раздадутся крики женщин, милицейские свистки — при одной мысли об этом у Олега слабели колени и стучало в висках.

Наконец он собрался уходить. Что делать» он не знал… Бегство казалось единственным выходом из положения. Скажем, пойдет он сейчас на вокзал и купит билет… э... до Владивостока.

Но что тогда станет с его матерью?

В этот момент дверь подъезда отворилась. В проеме показался высокий худой человек в темном костюме и белой сорочке с галстуком. Лицо человека показалось знакомым: Олег видел его где-то, совсем недавно — кажется, на фотографии…

Додумать мысль он не успел, ибо у его виска зазвенел колокольчик. Человек, не торопясь, прошагал мимо, потом свернул за угол… Еще несколько секунд, и звонок смолк.

И тогда с громким металлическим щелчком все стало на места: убить Петренко — не есть преступление. Судьба этого человека УЖЕ определена, он все равно что мертв, А Олег — не более, чем… (он зажмурился — и нужные слова сами прыгнули на язык) ОРУДИЕ СУДЬБЫ.

Он вздрогнул и осмотрелся: невидимые трубадуры трубили в сияющие фанфары, возвещая бесповоротный приход нового, смелого, неизведанного мира. Старый мир — с его отжившими моральными ценностями и бессмысленными жалкими запретами — испарился без следа.

Не глядя по сторонам, Олег пересек двор и влез в разбитое окно заброшенного дома: откуда здесь удобнее всего стрелять?.. Он поднялся на второй этаж, выбил прогнившую дверь угловой квартиры — ага, отсюда. И подоконник широкий — есть куда поставить локти. Что еще? Олег спустился вниз и проник в квартиру, расположенную на другой стороне здания, — наметил окно, через которое будет уходить. Все казалось простым и ясным. Можно идти домой.

Когда стемнело, Олег вернулся в заброшенное здание, надел резиновые перчатки, не торопясь собрал винтовку и стал ждать. Он не волновался и не боялся промахнулся, ибо знал наверняка: все будет в порядке. Наконец долговязая фигура Петренко, освещенная тусклым фонарем, появилась в окуляре оптического прицела — и Олег, не раздумывая, спустил курок.

Петренко мешком повалился вперед — так быстро, что разглядеть рану и тем более фонтан крови было невозможно. И никаких тебе милицейских свистков… Вечернюю тишину нарушало лишь щебетанье птиц.

Выбираясь из пустого дома через разбитое окно, Олег прислушался к себе: его не тошнило, сердце билось, как обычно. Превращение законопослушного обывателя в хладнокровного убийцу произошло на удивление легко.

Они доехали на такси до гостиницы «Россия» и немного прошлись до набережной. Речной трамвайчик как раз стоял у причала — Олег купил билеты, и они с Настей поднялись на борт — запахи солярки и речной воды окутали их. Пассажиров было мало, однако буфет работал; Олег взял пиво себе и какао Насте. Они спустились на нижнюю палубу, сели на переднее сиденье перед широким, во всю стену, окном. Наконец мотор застучал громче — трамвайчик отчалил. Не по-осеннему яркое солнце освещало нечистые воды и мокрые набережные Москвы-реки, отражалось в золотом куполе Ивана Великого и рассыпалось мелкими лучами на все четыре стороны.

Они сошли на конечной станции и долго бродили по темным закоулкам Новоспасского монастыря… Замшелые стены и потрескавшаяся штукатурка создавали странное ощущение безвременья. Людей там почти не было, лишь хромой сторож таскался за Олегом и Настей по пятам — видно, боялся, что они что-нибудь украдут.

Потом Олег повез девушку на Арбат. Они поглазели на картины уличных художников, послушали музыкантов и певцов, сходили к странному цилиндрическому дому, расположенному в одном из переулков. Настю он очень заинтересовал — девушка удивленно ахала и всплескивала руками… Впрочем, она была благодарной экскурсанткой и восхищалась всем, что показывал ей Олег.

Обедали они в случайно выбранном ресторанчике, а потом забрели в парк Горького. И опять на Олега снизошло ощущение безвременья… нет, скорее временного тупика: когда-то здесь клубились толпы людей, из репродукторов лилась бодрая музыка, из кранов бесчисленных забегаловок били упругие пивные струи. А теперь… теперь лишь античные развалины просвечивали сквозь голые кусты. Две-три шашлычные, как засидевшиеся в девках индеанки, жгли свои никому не нужные костры, да шорох палых листьев сопровождал шаги редких посетителей.

И еще этот чертов колокольчик у левого виска.

Проклятый, ненавистный, вызывающий тошноту колокольчик. Остававшийся с Олегом, что бы тот ни делал, как ни старался изменить Настину судьбу.

На следующее утро Олег встал по будильнику в семь, вместе с матерью позавтракал, а когда та ушла на работу, взял листок бумаги и составил список предстоящих дел. В тот же день (согласно списку) он уволился из университета, на следующий — заказал, выйдя через Штейна на нужных людей, фальшивые документы. Потом снял однокомнатную квартиру в безликом белом доме на Юго-Западе С тех пор таких, расположенных на окраине, квартир он сменил пять штук — в среднем по одной в год.