Виктор Колупаев - Безвременье

— Экий вздор! Фразерство! Ложь! Гм, гм! Блягер! Дура! Бим, бам! Эко его! Уф... Это- каша. Вранье! Фальшь! Ого! Заврался!

Леживал я и на триклинии, сиживал в кресле Ниро Вульфа, разваливался на диване, втискивался в троны, громоздился на колченогих табуретках и стульях. Ничего мне не стоило меблировать комнаты на любое число виртуалов виртуальной же мебелью. Все я тут же моментально и расставил. Правда, определенный стиль соблюсти не удалось, но насчет удобства для диалектиков я постарался. Даже кресло для председателя ВЦИК предусмотрел. Платону предназначалось нижнее ложе триклиния. На верхнем, конечно, разместится Аристотель, так как он не диалектик, а метафизик, но все же, как никак, а друг Платона, и без него здесь не обойтись. Гераклиту, а уж он тут будет обязательно, кресло Ниро Вульфа. Гегелю — деревянное кресло с деревянными же подлокотниками. Кант, если таковой потребуется (фидеист, а не диалектик!) посидит и на трехногом стуле: худ, невысок, маловесен. Маркса — в кожаное кресло. Его сподвижник может и постоять, положив руку на спинку кресла. Сократ, софисты, мегарцы, Иоанн Скот Эриугена, Зенон Элейский, Парменид, Бруно, Спиноза, Лейбниц, Фихте, Шеллинг, Герцен, Чернышевский — эти сюда, те туда. Тесновато... Стены убрать, раздвинуть. Так. Столики, кубки, стаканы... Фалернское, кекубское, фунданское, "Ерофеич", албанское, статинское, медовуху; сетийское, одно из самых дорогих сортов; шнапс; сигнийское, лучшее закрепляющее средство для желудка; ректификат в таблетках; сурренское выдержанное; лагаритское, сладкое и нежное, пользующееся большой известностью у врачей; мамертинское, соперничающее с лучшими сортами италийских вин; "Спотыкач" и сивуху. Может, что и забыл, но по ходу дела добавлю.

Пока они все появлялись, справлялись о повестке симпосия, уточняли свой наиболее выигрышный возраст для дискуссии, разглядывали вина, все это в настороженной с их стороны тишине, в помещении с самомоющимися, но рассохшимися полами раздавалось:

— Пошлая галиматья! Квазиученое шутовство! Клоуны буржуазной науки! Идеалистический выверт! Идеалистический вздор! Несказанная пошлость! Философские безголовцы! Ублюдочные прожекты! Метафизическая тарабарщина! Реакционные мракобесы! Сплошной обскурантизм! Имманенты с пеной у рта! Высохшие на мертвой схоластике мумии! Ату их! Мужать в борьбе с кропателями! Знай наших!

О себе он все это говорил или о присутствующих, я так и не понял, хоть и был вполне нормальным виртуальным человеком.

Великолепная парочка: я и Пров, заросшие щетиной, оба в рваных, грязных скафах, мы совершали, как выразился мой уже снова неунывающий друг, "триумфальное шествие" по сверкающим коридорам Стратегцентра высших разрядов космонавтов. От носилок я категорически отказался, хотя с ногой при последнем падении что-то там приключилось, и я едва мог на нее наступать. В обнимку с Провом, в сопровождении эскорта "медбратьев", меж которых без труда угадывались субъекты из планетарной службы безопасности, мы продолжали влачиться вполне самостоятельно, настырно пресекая все попытки облегчить наше "шествие".

— Ну что, сподобился-таки? — пробасил мне в ухо Пров, как и тогда, на краю Чермета. Голос у него уже почти восстановился.

— Видел, — вторично подтвердил я.

— Кара нас ждет неминучая. Информацию я беру на себя, а ты придумай причину посерьезнее, да и авторитета у тебя поболее.

— Думаешь, будут неприятности?

— Зависит от того, какую ты выставишь причину. Не березовую же рощу...

Субъекты сзади забеспокоились.

— СТР пятьдесят пять — четыреста восемьдесят четыре, вам направо.

— Запомни: деревня Смолокуровка... — успел на прощанье шепнуть Пров. Я был настолько ошарашен его последними словами, что даже не стал возражать против носилок, предложенных мне в очередной раз.

После всех необходимых в таких случаях процедур меня водворили в шикарном, со вкусом обставленном медотсеке, к тому же с дивно действующей связью, по которой свидеться с семьей и успокоить ее относительно моего здоровья не составляло ни малейшего труда. За какие заслуги мне такие хоромы?

Я хлопотал на компьютере в поисках цены наших прегрешений. Странно, но никаких исторических сведений о Смолокуровке я не обнаружил. Вообще никаких сведений из истории! Меня зачем-то отрезали от прошлого. И они знали, зачем, а я — нет!

В дверь вежливо постучали и в гости пожаловал Орбитурал планетарной службы безопасности, тот самый, в цивильном костюме и с видом спокойным и дружелюбным.

— СТР сто тридцать... — вытянулся я, но закончить не успел.

— Да садитесь, садитесь. Я — по-домашнему, и вы — по-домашнему. Вот в вашей компании вас именуют Маром. Так ведь?

— Да.

— Можно, и я буду именовать вас Маром. — Согласия ему не требовалось. — Ну, а меня именуйте, например, Нычем. Договорились?

Конечно, мы тут же договорились.

— Мы с вами еще не раз будем беседовать. Обо всем и ни о чем. О пустяках, словом... Нарушив инструкцию о пребывании вне гдома, вы с СТР.., с Провом пересекли Чермет, что само по себе является подвигом, и прошли пятьдесят с лишним километров. Куда направлялись?

— В деревню Смолокуровку, — выпалил я первое, что пришло в голову. Угораздит же иногда ляпнуть что-нибудь этакое! Невозмутимый Орбитурал переспросил:

— Смоло... как вы сказали?

— ... куровка. Смолу, значит, курить, — будто всю жизнь этим и занимался, прояснил я.

— Принято. С какой целью?

Абсолютно нечего было мне сказать ему на эту тему.

— Ответ будет готов после консультации с Орбиюристом.

— Понятно. Источник вашей информации о... Смолокуровке вы имеете честь назвать?

Напоминание о чести, равно как и вся окружающая обстановка напрочь исключали всякое вранье.

— Честь имею. От СТР пятьдесят пять — четыреста восемьдесят четыре.

Казалось бы, такая откровенность обрадует моего собеседника. Ничуть ни бывало: никаких признаков удивления или признательности не отразилось на его лице.

— От него, конечно. А то еще от кого... — сказал Орбитурал Ныч. — Ну, вот и попили чайку. Еще что-нибудь, не имеющее отношения к делу, желаете сообщить?

— Нет.

— Понятное дело. Тут и сообщать-то нечего. — Он встал и, чинно откланявшись, прибавил:

— Вы получите дополнительные известия... Мар.

— Премного благодарен.

Он ушел, а я сел за компьютер, но все мои попытки обосновать с его помощью сколь-нибудь убедительную версию нашего вторжения в Смолокуровку оканчивались полным провалом. Где она, эта деревня? Существует ли вообще? Какие, к черту!, деревни, когда жить можно только в гдомах! В чем смысл подсказки Прова, давшего такой конкретный адрес, и зачем брать на себя вину большую, чем она была на самом деле?