Роман Злотников - Время Вызова. Нужны князья, а не тати

Вечер закончился тем, что Андрей ушел в свою комнату, с размаху саданув дверью о косяк. Но еще долго из-за двери слышался бубнеж матери: «…все твой отец», «…я давно говорила».

Следующий месяц для Андрея прошел будто во сне. Он ходил на службу, занимался с бойцами, вечерами вместе с механиками-водителями ковырялся с дизелем «тройки», одного из танков взвода. Работать в парке по вечерам разрешалось только по специальному разрешению и в присутствии старшего офицера. Но домой идти не хотелось, да и вообще никуда не хотелось, потому что внутри, в груди, застыл тяжелый ледяной ком. Так что он частенько оставался ночевать здесь же, в казарме, приказав дневальным затащить свободную койку в ротную канцелярию.

Как-то вечером позвонила мать. Нейтральным тоном она сообщила, что «разобралась» с дедовой квартирой, и если Андрею хочется что-то забрать себе на память, то нужно это сделать поскорее.

На следующий день Андрей поехал на дедову квартиру.

Старый дом встретил его темными окнами. Похоже, за это время съехали последние жильцы. Андрей толкнул дверь подъезда и вынужден был остановиться. Судя по всему, в доме все-таки отключили электричество. Темень стояла такая, что хоть глаз выколи. Андрей достал из кармана зажигалку, чиркнул кремнем и начал осторожно подниматься на этаж, едва различая ступеньки в призрачном свете горящего огонька. Поднявшись, он остановился у знакомой двери, обитой стареньким дерматином. Постояв несколько мгновений, вытащил старый, слегка погнутый ключ с двойной бороздкой и направил в замочную скважину. Дверь дрогнула. Андрей убрал ключ и толкнул тяжелую створку.

В квартире было пустынно. Большая часть мебели отсутствовала. То ли выбросили, то ли мать вывезла. И ведь к нему не обращалась даже. Ну, солдат там попросить… Андрей прошелся по комнатам. В спальне осталась лишь старая железная кровать с никелированными шарами на спинках. А в гостиной только древний диван, стол с совершенно испорченной столешницей и старый книжный шкаф со скрипучими дверками. Пустой. Да еще пара фотографий на стене. Старых, очень старых… в простых сосновых рамках… И именно поэтому, возможно, так и не привлекших внимание матери. Обе были еще фронтовой поры. На одной из них был дед, еще совсем молоденький лейтенант, запечатленный среди своих бойцов. Андрей знал, что этот снимок делал корреспондент дивизионной газеты, когда готовил заметку о подвиге разведчиков, захвативших языка и подорвавших почти сотню фашистов в их собственных блиндажах. Подкрались ночью, сняли часового, забрались на земляные крыши блиндажей и ухнули в печные трубы по противотанковой гранате, те разорвались внутри массивных чугунных печек, посекли осколками чугуна все живое… Дед рассказывал ему об этом случае. Андрей вообще любил слушать рассказы о войне. У них с дедом это называлось «быль»… А вторая — дед и бабушка. Дед уже чуть постарше, на один военный год, с усами, с орденом и парой медалей на груди. В сорок втором еще не очень щедро награждали. И бабушка, молоденькая, в простом ситцевом платьице и вроде как несколько испуганная тем, что такой статный офицер и настоящий герой (вон сколько наград) обратил на нее внимание…

В прихожей скрипнула дверь. Андрей обернулся. В коридоре пробежал по стенам луч фонаря, а затем в комнату осторожно просунулась чья-то физиономия.

— А-а, это ты…

Человек шагнул вперед, бросил на пол большую сумку, которую нес в левой руке, и осветил себя. Это оказался Венька Гриценко из соседнего подъезда. Они вместе ходили в первый класс. Мать тогда еще только заканчивала институт (поступить в который ее заставил как раз дед), так что Андрей по большей части жил у деда. Чтобы не мешать учебе. Так и отучился первые три класса. А потом перешел в другую школу, уже рядом с домом родителей.

Венька огляделся.

— Тоже ищешь, чего продать, или так зашел?

Андрей непонятливо нахмурился:

— Как это?

— Ну… многие свои старые вещи не стали брать, так здесь и бросили. А мы с ребятами надыбали канал. Финны на нашу старину очень даже нехило западают. Вот мы и таскаем им — керогазы всякие, утюги старые, зеркала, стулья. Кое-что, конечно, приходится почистить там, подшаманить, но ничего, нормальные бабки платят.

— Да нет, — качнул головой Андрей. — Я так… прощаюсь.

— Понимаю, — после короткой паузы кивнул Венька, затем внезапно оживился: — А знаешь что, давай помянем Петра Демьяныча, хороший человек был. — Он наклонился к сумке и извлек оттуда початую бутылку водки, пару помятых кружек и завернутые в одну газету кусок колбасы и полбатона.

— Это я греюсь, — хохотнул он. — В квартирах-то холодно, отопление еще на прошлой неделе отключили.

Они уселись на заскрипевший диван. Молча разлили водку, хряпнули не чокаясь и торопливо зажевали, попеременно откусив от колбасы и батона. Венька вальяжно откинулся на спинку. Похоже, он уже до того порядочно «погрелся».

— Ну а ты сам как? — спросил он.

— Что как? — переспросил Андрей.

— Че дальше делать думаешь-то? Все так же служить?

— Ну… да.

— Зря, — авторитетно заявил Венька. — Я тебе скажу, сейчас в погонах — никаких перспектив. А вот на гражданке такие возможности открываются, — он округлил глаза, — такие бабки делать можно, и совершенно просто.

— Просто даже кошки не родятся, — хмыкнул Андрей.

— Брось, — Венька пренебрежительно махнул рукой, — надо только отбросить все эти сопли, которыми нас пичкали в школе и… комсомоле, и рубить деревянные. Время сейчас такое, что можно нехило приподняться. Надо только первоначальный капитал накопить…

— И как же ты его накопишь? — усмехнулся Андрей. Венька внезапно выпрямился и испытующе уставился на Андрея:

— Слушай, а хочешь со мной хорошие бабки заработать? Не обижу. Дело есть — верняк. Заодно и за деда твоего отомстим.

— Как это? — слегка севшим голосом спросил Андрей.

— А вот так, — возбужденно заговорил Венька. — Мы этих ребят, что тут химичили, на хорошие бабки выставим. Вот смотри. — Он потянулся к сумке, извлек из нее толстую папку, торопливо развязал шнурки и, наклонившись к свету, заговорил:

— Они же нас тоже обжулили. Обещали новую трешку, а предоставили такое дерьмо… да еще на предков так наехали, что те и рот открыть боятся… Ну ничего, я с ними посчитаюсь. Я всю их химию раскопал, вот смотри: Аникеевым из второго подъезда, ну помнишь, у них еще собака Жулька была, обещали двушку, а заселили в полуразвалившуюся общагу на Советской, бабы Тони Полуяновой вообще нигде не числится. Так же и Суминой, Постышева дяди Жени, да у меня тут вообще таких сорок семь фамилий, ну, которые вообще нигде не значатся, понимаешь?

— Они их что, всех убили? — глухо спросил Андрей.