Роман Злотников - Время Вызова. Нужны князья, а не тати

Однако, с одной стороны — проблема автомобилей, которые не ездят, а с другой — погружение в разные околоэкономические штудии, которые в какой-то момент с очевидностью указали мне на один очень важный фактор, а именно: в современном мире тот, кто, собственно, осуществляет материальное производство, никакой особой прибыли не получает. Экономика давно изменилась, и получает прибыль не тот, кто производит шоколадный батончик, а тот, кто производит для него бренд. В этом смысле непосредственно производитель может, во-первых, сидеть где-нибудь в Малайзии или Индонезии, получать очень небольшую дельту, а основные дельты снимаются совсем в других пространствах — там, где производятся не материальные продукты, а гуманитарно-технологические продукты.

Но предельный случай — это то, что нам сегодня рассказывал Александр Иванович о производстве правил в виде производства денег федеральной резервной системой. Федеральная резервная система на самом деле производит один раз, скажем, деньги, другой раз, скажем, правила в денежной упаковке, правила мировой игры. И, производя правила мировой игры, они снимают со всей этой игры основную дельту.

В этом же смысле, обратите внимание, производитель сникерса или марса производит правила поедания сладкого, правила наслаждения. А кто там для него делает шоколадные батончики — не имеет никакого значения. Конечно, он должен контролировать производство, контролировать соответствие батончика рекламе (смотрите: не рекламы батончику, а батончика рекламе!)…

Андрей сидел сбоку и, слушая Марка, вспоминал, как они встретились. Все началось с совместного с Виктором ужина. Они уже полностью оправились от дефолта, более того, действительно, как представлялось Андрею тогда, два года назад, мощно выстрелили. Хотя становилось ясно, что с названием «Русская природа» придется распрощаться. Слишком много ошибок совершили… где по незнанию, а где и по излишней самоуверенности. Но главным, что занимало Андрея в тот момент, было решение идти в политику. Потому что, несмотря на шанс, который дал стране дефолт, было видно, что этот шанс опять, как и много раз до этого, безнадежно просерается…

Тогда они с Виктором хорошо поспорили. Виктор вообще отличался очень скептическим складом ума.

— Ну ладно, — рассудил он, — ты вот говоришь о системной прибыли. Ну и что? Почему это должно кого-нибудь волновать? Ведь она точно так же пойдет в карман тебе или такому же предпринимателю, как и ты, но, скажем, в Финляндии. При чем здесь национальная принадлежность? Кого и в чем ты хочешь убедить? С какой стати нашим господам правителям об этом думать-то, если, конечно, они не ждут от тебя большего «отката»…

— Понимаешь, — Андрей сморщил лоб, — представь, что я — владелец бизнеса, уже кое-что значащего и в масштабах мирового рынка. И смотри, мне просто необходим такой ресурс, как страна.

— Страна?

— Ну да, — кивнул Андрей. — Вспомни, как говорят американцы: «Что хорошо для „Дженерал моторс“, то хорошо и для Америки». И это правда, но тут совершенно справедлива и обратная зависимость: «Что хорошо для Америки, то хорошо и для „Дженерал моторс“». Ибо если моя страна слаба, то это уменьшает мои шансы. Причем даже здесь, дома, а когда я действительно выйду на уровень значимого игрока мирового рынка, то этот недостаток проявится во всей красе. Потому что для достижения сходного результата я буду вынужден затрачивать намного больше сил и средств, чем тот, за кем стоит сильная страна. И потому я, да и не только я… на самом деле я считаю, что таких, как я, — много, просто мы еще разобщены… и мы явно или пока еще подспудно ощущаем необходимость и желательность вкладываться в развитие этого ресурса. Причем вкладываться и временем, и силами, и, заметь, той самой системной прибылью. Причем, согласись, использовать свои собственные деньги я буду куда как более эффективно, чем любая государственная структура.

Виктор покачал головой:

— А по-моему, это не так важно. Мне, например, совершенно не мешают ни «Рамстор», ни «Ашан».

Андрей усмехнулся:

— Так я и не призываю закрыть наш рынок. Это… смерти подобно. То есть на мой век-то хватит, но те, кто руководил страной во времена наших отцов, рассуждали примерно так же. И к чему страна пришла ко времени их детей? Да и пока нам действительно хватает нашего рынка… во всяком случае, должно хватать. Но когда ты придешь, скажем, в Тунис… или Боливию, вот тут-то и выяснится, что то, что за страна стоит за твоей спиной, играет очень важную роль.

Виктор улыбнулся:

— Знаешь, а я как-то не слишком сильно стремлюсь в эти твои Тунис или Боливию.

Андрей вздохнул:

— Видишь ли, вся загвоздка в том, что… если мы когда-нибудь, причем в историческом масштабе это довольно скоро, буквально завтра, не придем не только в Тунис или Боливию, а, скорее всего, еще и в Нью-Йорк, Марсель и Барселону, причем будем там не вместо, а вместе со всеми ими, что означает, что мы станем им вполне конкурентоспособны, то… твоего дела не останется. А будет тот самый «Рамстор», «Ашан» плюс еще «Тати» и, скажем, «Маркс энд Спенсер». А страна будет состоять из пары-тройки более-менее чистеньких и европеизированных Эстоний и тут же, рядом с ними, сонма скатившихся в еще большую нищету этаких… Албаний, причем вроде как без всякой войны. И мировое сообщество будет регулярно отправлять в них гуманитарную помощь и изо всех сил помогать установлению в них демократии… А мы с тобой в лучшем случае будем американскими или, скажем, немецкими бизнесменами русского происхождения, чьи внуки уже не будут говорить на русском языке. Просто потому, что это никому не интересно… Я не говорю, что эта картина как-то по особенному чудовищна… в конце концов, история знает примеры крушения не одной славной страны, почему России-то быть исключением? Но тебе она нравится?

Виктор рассмеялся:

— Да слышал я уже подобные страшилки. И, если честно, не очень-то в них верю.

Андрей грустно усмехнулся:

— Это вообще-то не страшилки, а план. Причем не чей-то там, а господина Збигнева Бжезинского. Так-то вот.

Виктор задумался, а затем осторожно произнес:

— И что? Господин Бжезинский может думать и… планировать все, что он хочет, но разве он определяет политику США?

Андрей энергично кивнул:

— И он тоже, Витя, и он тоже… Я далек от мысли, что вся политическая элита Америки или Запада в целом спит и видит, как бы это навредить России. Отнюдь, эти люди — жесткие прагматики. И для них совершенно нехарактерно всем скопом лелеять какие-то тайные злобные планы. Но разве у тебя есть сомнения, что их прямая работа, которой они отдаются, среди прочего, и с истовостью патриотов, — это обеспечить наилучшие условия существования в этом мире своей стране и, соответственно, своим избирателям, своему бизнесу, своим банкам и так далее. И если вдруг сложится такая ситуация, что уже имеющийся план господина Бжезинского покажется им лучшим путем для этого, они что, будут колебаться?