Феликс Кривин - Завтрашние сказки

НОРКОМАНИЯ — у одних мания иметь норковую шубу, а у других — хоть маленькую норку для жилья.

НУДЕЖДЫ — напрасные и уже давно наскучившие ожидания.

ОБАРАНОСПОСОБНОСТЪ — способность обара-нить и оболванить всю страну под видом обороны ее от внешней опасности. (См. Тоталитарный режим).

ОБЕРМОТ — главный распорядитель кредитов страны.

ОБРЕЗОВАНИЕ — сумма знаний, которых в обрез, — и у тех, кто учится, и у тех, кто учит.

ОГОНИЗИРОВАТЬ — загораться идеей, которая давно и безнадежно мертва.

ОТЛЕЧИТЪСЯ — навсегда покончить счеты с лечебными заведениями.

ПЛЮРУЛИЗМ — положение, при котором каждый стремится ухватиться за руль, в то время когда вся страна хватается за голову.

ПОСКУДНОЕ ПИТАНИЕ — питание по скудным средствам потребителя и скудным стараниям производителя.

ПРЕССМЫКАЮЩИЕСЯ — работники прессы, смыкающиеся в желании угодить властям.

ПРИВЕТИЗАЦИЯ — приветы, посылаемые частной собственности одновременно с запретами на нее.

ПРИМАТИЗАЦИЯ НАСЕЛЕНИЯ — возвращение населения в дочеловеческое состояние при помощи специальных политических и экономических средств.

РАСКРАДУШКА — работница торговли и общественного питания.

РВАЧЕВАНИЕ — бесплатная медицина.

РЕВИСИОНИЗМ — ревизия основополагающих антисемитских постулатов.

РЕПРЕССИНГ — один из важных методов государственного управления.

РЫЛЬЕФ — поверхность современного города.

РЭКЕТОДРОМ — нынешнее экономическое пространство.

СЕКСАУЛ — аул, в котором советская власть намного опередила электрификацию.

СЛАСТИТЕЛИ ДУМ — деятели советской литературы.

СЛИВЯНОФИЛЫ — большие любители водки-сливянки.

СОЮЗПЕЧАЛЬ — Союз нерушимый республик свободных.

СТРИПТЮЗ — современный спектакль в театре юного зрителя.

СТЫДОБЕКЕР — автомобиль, добытый народным депутатом в процессе борьбы за народные права.

ТОТЭЛИТАРНЫЙ РЕЖИМ — тот элитарный режим, при котором по-человечески живет элита, а все остальные живут не по-человечески.

УВЕЧНОЗЕЛЕНЫЙ — патологически молодой, не способный ни в чем достичь зрелости.

УГОЛОВОТЯПСТВО — преступная бесхозяйственность.

УЛЬТИМАТОМ — очень уж резко выраженнные требования.

ФЕШЕМЕБЕЛЬНЫЙ МАГАЗИН — мебельный магазин, в котором иногда появляется мебель.

ФУРЯЖКА — головной убор, делающий лицо круглее и симпатичнее.

ХАМИЛЬЯРНОСТЬ — фамильярность, доходящая до откровенной грубости.

XБАТАЛИСТ — хапуга, верящий в то, что от судьбы не уйдешь, — если, конечно, сам ее не упустишь.

ЦЫЦКАТЬСЯ — нянчиться, но при этом не давать сказать слова. Пример — партийное руководство литературой.

ЧАСТОЛЮБЕЦ — влюбчивый, но не обязательный человек.

ЧАДОТВОРЕЦ — тот же частолюбец.

ЧЕСТИЛИЩЕ — жизнь честного человека.

ШАФЕРНЯ — подгулявшая свадьба.

ШТАНИЧНИКИ — станичные казаки в широких штанах.

ЩУПОТКА — чуть-чуть чего-то, что нельзя взять, а можно только пощупать. (Пример: девушка боится щупотки).

ЭКОГНОМИКА — крошечная экономика, которая никак не может вырасти, несмотря на старания уче-ных-экогномистов.

ЭКСПЕНСИЯ (см. Икспансия) — то, что было когда-то пенсией, но превратилось в ничто в результате наступления рыночной экономики.

ЭПОХОНДРИЯ — эпохальная тоска по лучшей жизни.

ЮНЫЧАРЫ — юные головорезы.

ЯДЕОЛОГИЯ — то, что отравило всю нашу жизнь.

История всех существовавших до сих пор обществ была историей борьбы классов… с цивилизацией.

Такое бытие, что оно уже не в силах определять сознание.

Свобода есть осознанная необходимость ее лишения.

От великого почина — к великой починке!

Головокрушение от успехов.

Начинается с того, что живые шагают по трупам, а кончается тем, что мертвые шагают по живым.

Наконец-то мы можем ждать милости от природы!

Раньше мы были для этого недостаточно нищими.

Если враг не сдается, его уничтожают…

Если друг не сдается, с ним делают то же самое.

У меня было много друзей, но все они оказались ко мне приставленными.

Я к вам приду в коммунистическое далеко…

если кого-нибудь там застану.

Мы ехали шагом, мы мчались в боях и яблочко-песню держали в зубах…

А что сегодня у нас в зубах? Ни песни, ни яблочка…

Мы шагаем шагом победным — и все время по бедным, по бедным!

Клячу истории загоним… а на вырученные деньги купим себе другую историю.

Не хочу, чтоб к штыку приравняли перо! Пусть его приравняют обратно!

«…В прошлом светает…»

Великий и неизвестный поэт позднейшего средневековья оставил нам эту загадочную строку, сделавшую его еще более великим и неизвестным.

Как может в прошлом светать? Как может в нем вообще что-то происходить, если его больше нет, если оно — прошлое?

Но оказывается, прошлое не мертво, в нем постоянно что-то происходит. Можно даже сказать, что прошлое живет, хотя и не так, как другие, по-своему.

Своеобразие этой жизни таково, что она целиком зависит от жизни в настоящем. Когда в настоящем светает, в прошлом темнеет, а когда настоящее хмурится, в прошлом наступает рассвет. Тринадцатый век казался мрачным в девятнадцатом веке, но в двадцатом в нем внезапно стало светать. И не только в тринадцатом, ясное солнышко залило даже пещерные времена, — такими они виделись из нашего двадцатого века.

Видимо, строкой о прошлом поэт пытался что-то сказать о настоящем, о котором вынужден был молчать. Он нашел единственные слова, которые вместили всю его жизнь, все современное ему позднейшее средневековье.

«В прошлом светает…» Но когда живешь не в прошлом, эти слова мало утешительны, и за ними последовали такие же неутешительные слова:

Нет, из этой жизни живым не вырвешься!

К несчастью, эти слова оказались пророческими: поэту не удалось вырваться из жизни живым.

…а земля обетованная остается землей необитаемой…