Сергей Демченко - Люди из ниоткуда. Книга 2. Там, где мы

Не отвлекайся!

Два, три… ага, их трое.

Ребята, всё это либо смеха ради, либо вы хотите меня оскорбить до глубины души…

Трое, здесь… и против меня одного?

В таком огромном зале, где вы просто устанете меня ловить?!

Вы сумасшедшие, парни. Вы просто всем гуртом выжили из ума…

— Стойте там, ребята… не стоит ближе. Я заразный. Чумка у меня. — Я прикидываю расстояние до стены. Восемь шагов. Многовато. Нужно отыграть хотя бы три.

— Придурошный, не мели херни. У меня приказ взять тебя живым, недоумок. И по возможности — целым. А потому заткнись и просто стой.

Живым? Ух ты…, а это уже забавно слышать…

Чу! Кто-то ещё неловко сдвинулся там, у противоположной стены… ну, вот и комплект.

Боевая четвёрка. Всё, как у них и заведено. Один страхует. На стрёме, значится, пацан? Повезло тебе…

Им остаётся примерно два с половиной десятков небольших, нешироких шагов.

Я начинаю переминаться с ноги на ногу, вроде испуганно оборачиваюсь…

Начинаю пятиться, вроде не хочу попасть к ним в их такие решительные лапы.

Им не по нраву моё поведение. Ну, как же, знаем…

Такие самоуверенные ослы, как вы, не привыкли к подобным фокусам.

Для вас существует единственный язык, — язык страха и повиновения, где бы вы ни появились…

И форма на вас вона кака…, - чёрная, страш-шная-ааа… аж жуть!

Ну, мы ж элитный спецназ, не хуторской…

А вот мы — пастухи козьи, что с нас взять…

Самый передний, с нахмуренной рожей, чем-то похож на Рокки Бальбоа. Ну, не вылитый, но такой же уродливый и противный, собака…

Остальные, что по бокам, — ну, у тех рожи тёсано-стандартные. Береты, как и мозги, набекрень. Всё, как и положено.

Того, вдалеке, мне пока не разглядеть за спинами этих, что решительно прут ко мне, такому маленькому, беззащитному…

Я напуган, пацаны… я растерян и готов к покорности и полной лояльности.

И я уже отыграл нужное мне расстояние. А потому — вот он я, можете брать…

Улыбаясь виновато, протягиваю вперёд обе руки. На эту уловку покупаются все менты и их образчики.

Клиент сломлен, и можно не спешить, а почесать чирявую задницу, вспотевшую на трудной работе… Никуда он не денется.

Так же и эти болваны, — придерживают шаг, вальяжно и горделиво посматривая на меня.

И когда передний и старший, как я понимаю, приближается на пять шагов, мои руки будто невзначай опускаются ниже, к поясу…

И в момент, когда их ноги ещё продолжают двигаться, в воздух внезапно взмывает добротный и тяжёлый бич…

Как раз есть три остающихся для меня от первого шага…, и разрубив пространство, длинное охвостье перебивает ему лицо. Ото лба до горла.

На две моментально окровавившиеся половины…

Давние уроки Эльдара не прошли даром… И этот первый удар — за него, скотина!

Голова дурака лопается, как перезрелый арбуз, и он начинает заваливаться вперёд, так и не успев даже схватиться руками за лицо.

По инерции заносящие ноги двое остальных недоумков, что отчего-то решили, будто смогут просто так вот взять такого, как я, всё-таки делают, завершают машинально шаг, поскольку наше тело зачастую живёт самостоятельной жизнью, пока наши зенки уставятся на что-то, целиком завладевшее нашим вниманием.

И этих секунд порой бывает достаточно, чтобы голова, так неосторожно увлёкшаяся зрелищем, распрощалась с поверившим ей телом.

Ещё не затих в воздухе свист от первого удара, а я уже, резко дёрнув руку вниз, увёл бич в низовое скольжение.

И одновременно начал разворот вокруг собственной оси…

…Идущее следом за телом кольцо бича описывает вокруг меня круг, танцуя одному ему понятный танец инерции… и на выходе из этого пике, до отказа распрямляя руку по диагонали, я «срываю» её в это невидимое глазу падение, вдребезги размолачивая макушку второму…

Его попросту вколачивает в пол, заодно ломая, к едрени фене, бычью шею.

Что вы хотите, — шесть килограммов…

Третий, кажется, начинает что-то соображать, ему кажется на одну секунду, что мне его не достать… и он, притормозив сходу, начинает поднимать автомат, до этого преступно небрежно приспущенный до уровня талии.

У меня секунда, после чего в меня полетят пули. И мне до него точно не достать. Метра полтора.

И этот мой "золотой фонд" в виде отыгранных у Рока трёх метров, — сейчас они подарят мне жизнь.

Я рывком разворачиваюсь, делаю первый шаг, спиною ощущая, как давит его палец на спусковой крючок… давит…

Второй шаг прошёл под эгидой непредвиденного для него поворота моего тела влево и наклона его вперёд. А потому первая очередь прозвучала как-то неуверенно, будто ему едва удалось уговорить автомат стрелять.

Веер пуль протявкал надо мною, едва не состригая с моей спины аппетитную корочку «вырезки». Вслед за этим я падаю на пол, и вторая очередь, взятая им с поправкой, бесполезно вгрызлась в стену, сдирая такую прелестную краску… и следом — третья, последняя очередь по мне, уже перекатывающемуся по полу влево от него…

Он щедро наградил всё вокруг свинцом, эманациями собственного страха и ненависти, вызванной испугом.

Вот только пшик вышел, дорогой. И пока он замер, растерянный и на секунду потерявшийся, я «перекидываю» бич рукоятью от себя… и ловлю на линию руки того, кто уже отделился от противоположной стены, где стоял, прислонившись к опоре, и теперь торопится сюда, поднимая на уровень лица автомат.

Ему предстоит сделать ещё не менее тридцати шагов, прежде чем он сможет стрелять прицельно, не опасаясь задеть замершего передо мною оболтуса, а тому, кто стоит передо мною в ступоре, судорожно нащупывая запасной рожок, ещё нужно не менее двух, если не трёх секунд. Достать, перезарядить, передёрнуть затвор, нажать на спуск…

Вот оно, блаженство неторопливости царствования…

Времени — хоть вальс танцуй…

Ради этих секунд, этих миллиграммов дозировано отведённого раствора жизни, меня мучили столько лет назад садюги-инструкторы…

Ради этих неторопливых и размеренных секунд, — сейчас, именно сейчас, будущих стоить кое-кому оторванных яиц…

…Скрытый в держаке кнута однозарядный «коршун» клюёт бегущего точно в бок, словно углядев там аппетитный кусок молодой печени. Калибр там славный, после него кишки собирать так же бесполезно, как после катка выравнивать червя.

Успеваю заметить, как мальчонку будто ветром относит в сторону, словно ведро, скользящее по мокрому полу. Он куда-то шандарахается там с грохотом пустого чана, а мой визави, лишь только доставший и прилаживающий задрожавшей рукою магазин, так и застыл, потому как теперь держак смотрит аккурат в его грудь.

— Даже не думай. — Фраза придурковатая, но короткая и ёмкая. И почему-то действенная. Именно тогда, когда у вас что-нибудь «повесомее» палки с надетой на неё спринцовкой.