Александр Уралов - Псы Господни (Domini Canes)

…Господи, что у него с ногами? Лицо! Он удивительно похож на недавнего гостя! Нет — это не он, конечно, но как же похож!.. Его брат?..

В голове Анны, всё ещё держащейся за сердце, пронеслась целая вереница образов… от удивительно страшной картинки того, как здоровяк стреляет ей в голову, а голодные дети радостно набрасываются на её упавшее тело и пьют кровь, бьющую пульсирующим фонтанчиком из дырки во лбу… до видения долгих лет жизни небольшой дружной коммуной… свадьбы со здоровяком, усыновлением детишек и покойной старости…

Она как-то сразу поняла, почувствовала всем своим бешено бьющимся сердцем: все они — и дети, и странная троица взрослых — живые, настоящие люди!!!

— Почему ты плачешь? — снова спросила её белокурая пигалица, явно самая младшая во всей компании.

— Нет, девочка моя, я не плачу, — всхлипнула Анна, обнимая белокурую девчушку — Я радуюсь, деточка!

… и очень боюсь!..

— Здравствуйте! Меня зовут Анна. Будем знакомиться?

— Будем! — солидно сказал мальчишка в комбинезоне, с трудом проглотив огромный кусок колбасы. Щёки его уже блестели от жира, капавшего прямо на нагрудник с весёленькой аппликацией… и совершенно непроизвольно, на самом что ни на есть глубинном женском уровне, Анна отметила для себя, что первым делом надо заняться стиркой детского.

— Вкусно пахнет, да! — заискивающе произнёс здоровяк и улыбнулся. Уродливые, плохо заросшие шрамы, придали улыбке плотоядный характер. Но глаза были робкие…

— Остановка двигателя, — хмуро прокаркал динамик.

— Как это? Прямо в полёте?

— Прямо в полёте! — раздражённо рявкнул Силантьев, бог и хозяин всего парка вертолётов. Слышно было, как он закашлялся. — Семьдесят второй номер, Ка-20, свеженький ещё. У мореманов забрали.

— Пилот, оператор?

— Пропали без вести. Сам понимаешь, Антоныч, прямо над коконом…

— Подожди… машина на перекрёстке Сурикова-Щорса грохнулась!

— Вот именно. Машина там, а пилот и этот… как его?..

— Тони Фостер.

— Во-во! Фостер! Они, видимо, втянуты в кокон. Нет их.

— Почему, «видимо»? Запись-то, не велась что ли?

— За семь секунд до потери управления всю связь, как сваркой срезало. Личные камеры, бортовые… вся телеметрия. Наружная съёмка изучается. Нет на ней ни хрена… вплоть до падения машины. То есть, не видно, куда они подевались… — Силантьев прокашлялся и вдруг заорал. — А я предупреждал! Выше трёх километров — рискуйте, а ниже — х…й позволю! А вы мне заладили: «Давай, Вовочка, давай! Весь МЕНАКОМ на тебя смотрит, вся Россия волнуется!» Ну, и х…ли вы там получили? Валерке Чиркову цены не было — ас! И что мне теперь его жене говорить?! Мало вам французов? Те тоже передо мной на коленях ползали — давай, Силантьев, разреши, Силантьев! Мол, х…ня, Силантьев, прорвёмся!

— Ты мне не истери, Силантьев, — Коваленко наклонился над ноутбуком. Картинка была действительно смазана и перекошена. Мелькнула рука в перчатке, спина Фостера, взмокший, коротко стриженый затылок… и дальше — резко обрываясь — сплошная рябь. В динамике взвизгнуло и затарахтело. Сказывалась близость обросшей дополнительными корнями и завихрениями западной «арки», жадно раздувающейся неподалёку.

— Что ты, как пьяная баба причитаешь? Забыл, где находишься? Считай, что на фронте! А не можешь — сдавай дела, — жёстко сказал Коваленко.

Вика поморщилась. Нервы… у всех нервы.

Проклятые «арки» тянулись всё дальше и дальше. Со стороны, с воздуха, это выглядело, как чёрные корни мандрагоры, десятками раскинувшиеся на площади более квадратного километра. С лохматых чёрных дуг гроздьями свисала шевелящаяся, разбухающая, тянущая к земле корявые щупальца, дрянь. Сейчас кокон уже не напоминал паука. Скорее — разрастающаяся колония раковых клеток… если, конечно, можно говорить об опухоли, вгрызающейся в землю в таких гомерических масштабах… достигающей в центральной части высоты в четверть километра.

Временами кокон «вздыхал». Струи ураганного ветра, движущиеся строго ограниченными мощными потоками, сметали с поверхности дома, выворачивали глыбы асфальта… и тотчас стихали, исчезая так же внезапно, как и появились. Диаметр опасной зоны увеличили до десяти километров, включив в неё практически весь Екатеринбург. По отдалённым кварталам пощёлкивали выстрелы. Мародёры пробирались в город всеми возможными и невозможными путями. Контингент «голубых касок» ООН, хоть и был увеличен вдвое, не справлялся. Жёсткий режим чрезвычайного положения трещал по швам. В окрестностях Кольцово, во время многотысячного крёстного хода с трудом удалось сдержать толпу, рвущуюся громить и сжигать «сатанинские самолёты».

Термин «Пришествие» нет-нет, да и проскальзывал даже в официальных сообщениях. Позавчера, во время полёта в Москву, Вика с удивлением смотрела, как на Тверской улице женщины прогуливались в платочках. Редко кто из молодых дамочек рисковал надеть мини юбку. Говорили, что посольства западных стран превратились в постоянно осаждаемые крепости.

Винили, как всегда, американский империализм, ЦРУ, ФБР, униатскую церковь, Билла Гейтса, Стивена Кинга, прогнившую западную цивилизацию и мягкотелость патриарха всея Руси.

В Сокольниках столкновения сатанистов с «молодыми братьями Христовыми» разгонялись резиновыми пулями и брандспойтами. В Туле, у храма святой Екатерины заживо сожгли трёх таджиков, обвинив их в порче. В Пензе сектанты держали глухую оборону, заняв шестую областную больницу. Поговаривали, что в часовне они проводят обряды принесения в жертву, очищая греховных братьев «во мраке заблудших» муками земными, дабы не познали они мук вечных, загробных. В Омске «боевые русские бригады» за одну ночь были почти полностью вырезаны кавказцами.

В Ростове насмерть сцепились несколько группировок… а в это время усиленная охрана Дома областного правительства, захваченного казачьими «воинами за веру православную», не давала родственникам снять с фонарей трупы заместителей губернатора и мэра, уже неделю висящих у входа. В Сергиевом Посаде люди второй месяц жили в палатках, ожидая нового Царствия Небесного.

В храме Христа-Спасителя непрерывно шли богослужения. Нескольких парламентариев, приехавших на всенощную с президентом, не пустили в храм, грозя «примазавшимся жидам» судом Линча. Президент вынужден был промолчать. Пострадавших, к счастью, не было.

Как на грех, лето выдалось холодным и не дождливым. Прогнозы на урожай были «полностью говёнными», как в прямом эфире ОРТ в сердцах сказал министр сельского хозяйства РФ. При этом он перекрестился и добавил, что, впрочем, на всё воля Божья.