Брюс Макаллистер - Герой

— А они и были единственными в своем роде, мистер Роу, — визгливо вступает мальчишка. — Исчезающий вид, а вы их уничтожили. Почему?

Лицо учительницы превращается в морду саранчи. Дети становятся маленькой саранчой. Шорох трущихся друг о друга ног насекомых. Пал становится коричневым от «табака». Мы слышим голос девочки:

— Я рада, что он не мой папа!

И все расплывается… чтобы через мгновение резко сфокусироваться на…

Гигантском насекомом, нарисованном на боку того, что предположительно является фюзеляжем самолета. Картинка уменьшается, и мы видим, что на самом деле перед нами «форд»-фургон с черной надписью «Зиплок Экстерминейторз» на боку и грубыми стальными усиками на крыше. А вот и Рик, старательно, но неуклюже рисующий морду огромного таракана. Он успел изобразить еще несколько насекомых, не страдающих особенным сходством с оригиналом: что-то вроде беременных тараканов и безголовых термитов. Это его новая работа, и он честно старается выполнять ее. Мы следуем за ним в очередной дом его списка и получаем поистине леденящее впечатление.

Крупным планом дается убогое строение на высохшем газоне, с вопящими детьми, скандалящими родителями. И там, в темноте, если присмотреться, можно увидеть шевелящийся ковер.

Рик моргает, прищуривается и… да, это тараканы! Здесь, в обычном мире, куда больше насекомых, чем в лаборатории профессора! Рик стоит как вкопанный, а дети, липкие от слишком большого количества кока-колы и хронического неумывания, кишат вокруг него, постепенно подталкивая к живому ковру. Еще несколько минут — и он начинает обрабатывать дом спреем: ковер, диван, стены и ребятишек.

Далее в ускоренной съемке мы проходим-пробегаем с ним весь рабочий день: термиты, домашние муравьи, надоедливые пчелы, мыши, такие грязные, что выглядят насекомыми, Последний кадр: Рик рисует на боку фургона ублюдочного Чарли Брауна [4] Персонаж комикса «Арахисовые орешки», не очень уверенный в себе и невезучий. с крестиками вместо глаз, и все снова расплывается…

Вечером Рик прибывает в местный клуб, на первую встречу с нуждающимися в помощи ветеранами. И чувствует себя словно рыба на песке. Эти ветераны — либо массивные гиганты в защитных комбинезонах без рубашек, с лозунгами вроде «Убей всех!» и «Господь их различит!», вытатуированными на каждом дюйме кожи, либо жилистые коротышки с мрачными глазами серийных убийц. Они толкуют об ужасах «Нама», о газовых атаках «на Заливе», о «пещерах Афгана», и Рик с выражением молодого Тома Хэнкса на физиономии едва сдерживается, чтобы не дать деру. Но настает его очередь говорить, разделить с ними свои ужасы, и все глаза устремляются на него.

Они ждут: стареющие переселенцы, бородатые байкеры, жилистые параноики. Ждут, пока он откроет рот. И Рик, не в силах совладать с собой, выпаливает:

— Для меня там не было ничего ужасного. Мне понравилось.

Его глаза слезятся.

— Честно говоря, мне этого недостает. Я хочу, чтобы все снова вернулось.

И неожиданно весь зал заливается слезами. Ветераны повскакивали с мест, сгрудились вокруг негр, и все плачут. Мясистые татуированные ручищи тянутся к нему, рискуя задушить в общих объятиях.

— Мы знаем, о чем ты, Рик. Нам тоже этого не хватает.

Когда встреча заканчивается, Рик ускользает, идет по темной улице (в машине, разумеется, полетел ведущий мост) и слышит за спиной шаги. Это Чи-Чи Эскаланте, один из жилистых параноиков с печальными глазами. Хуже того, он еще и испанец, то есть существо, которому ни один порядочный американский парень из Макалоувилля органически не может доверять. У Чи-Чи на щеке шрам, и в довершение всего этого ужаса он еще и ухмыляется.

Хочет подружиться?!

— Как насчет киношки? — спрашивает он.

Рик что-то бормочет, не сбавляя шага. Чи-Чи не отстает. Он с первого взгляда распознает брата по духу.

— Ты тот парень, что врезал этим жукам, да?

Тщеславие Рика мгновенно дает вспышку. Он замедляет шаг. — Здорово, должно быть, — продолжает Чи-Чи.

— Полагаю, что так, — соглашается Рик. Они гуляют, они беседуют.

— Так как насчет киношки? — повторяет Чи-Чи.

Почему бы нет? У Рика даже DVD-плеера больше нет! Он даже не может просмотреть старый репортаж.

Чи-Чи садится за руль, и они едут в даунтаун. В старый кинотеатр — липкие полы, подозрительные посетители, высокий потолок с горгульями, злобно пялящимися вниз, — и смотрят мексиканский ужастик про человеческий мозг, который сохраняют живым на сервировочном столике. Текст на испанском, никаких субтитров, и Чи-Чи поясняет:

— Парень, я вырос на этом отстое.

Рик смотрит на экран. Как ни странно, он все понимает. Герой даже не англичанин, мало того, Рик не уверен, что в картине вообще есть герой, но на секунду он представляет Чи-Чи, выросшего на подобных фильмах и любящего подобные фильмы. Но потом остатки еды (то есть он надеется, что это еда), приклеившие его подошвы к полу, рассеивают зыбкую магию момента, и он поднимается, чтобы уйти.

— Как насчет шипучки? — спрашивает Чи-Чи. — Я знаю эту часть города, как трусики своей девчонки.

Рик качает головой, отстраняется, добирается до дома, где обнаруживает, что Фрэнк Эмерсон, — чудесный парень! — вломился в квартиру и оставил в прихожей гору его вещей: голова саранчи на дощечке, награды, призы, свадебные фотографии, пояса, носки, сотовый и ключи от скутера, местонахождение которого Рик позабыл. Да, и записку: «Подумал, что тебе это понадобится. Фрэнк».

Батарейка сотового сдохла, домашнего телефона у него нет, а работающие автоматы, оказывается, так же редки, как журавль американский. Только три часа спустя ему удается найти будку, и он звонит Чи-Чи.

— Неплохо бы выпить, — говорит он. — Очень неплохо бы, amigo.

Они пьют. Чи-Чи накачал его в баре Восточного Лос-Анджелеса, и не успеваем мы оглянуться, как они уже вываливаются из тату-салона на бульваре Голливуд, и у Рика на предплечье красуется довольно большая хищная птица, сжимающая в когтях нечто вроде маленькой удочки.

— Герой должен иметь тату, — едва ворочая языком, объявляет Рик, и все расплывается… и мы возвращаемся к…

Мелькают кадры следующего рабочего дня: фургон, татуированная рука Рика, малюющая на фургоне, очередного гада, квартиры, в которые его вызывают, словом, очень реальный мир людей и их насекомых. Когда карусель на этот раз останавливается, перед нами огород старика… кузнечики, пожирающие его кукурузу и салат. Камера наезжает на Рика, сидящего в грязи со скрещенными ногами. В пальцах он сжимает крохотную саранчу, и та из последних сил дрыгает ногами, стараясь выжить. В огороде появляется старик, сначала с непонимающим, потом с возмущенным видом. Рик смотрит на него с выражением спасителя: «Придите ко мне, страждущие насекомые»…