Виктор Колупаев - Сократ сибирских Афин

— Не ясно ли теперь, — сказал все еще невидимый для меня Сократ, — что вследствие знания себя люди испытывают много хорошего, а вследствие ложных представлений испытывают много дурного?

— Так его Сократ, так! — поддержала мужа Ксантиппа.

— Человек, знающий себя, знает и то, что для него будет хорошо, и различает то, что может сделать и чего не может.

— Ну, — согласился я.

— Раньше и я так думал. А теперь мне кажется, что дело намного сложнее. Иди сюда, глобальный человек! — позвал Сократ.

Вместе с Ксантиппой я обогнул нечто, что когда-то было домом, и увидел Сократа, действительно сидящего на завалинке.

— А не может он сейчас сделать вот чего, — пояснила Ксантиппа, — уйти на какой-нибудь свой очередной симпосий.

— Это почему? — спросил я. Ведь нам с Сократом и надо было на симпосий к Каллипиге!

— Да потому что он, философски возвысив разум и признав за ним универсальную мощь, подчинил его господству все космические, земные и семейные дела. И теперь знание в трактовке Сократа предстает в качестве единственного должного регулятора и надлежащего критерия человеческого поведения. Тем самым он вдохнул новую жизнь в старую мудрость: “Познай самого себя”.

Мне показалось, что Ксантиппа просто-напросто не отпускает Сократа из дому, но никаких материальных доказательств правоты моей догадки ни на лице, ни на руках Сократа не было.

— Не знаю уж, — сказал Сократ, — кто из нас больше привержен философии: я или Ксантиппа? Сижу вот…

Как объяснить Ксантиппе, что нас уже давно ждут на симпосии у Каллипиги, я не представлял.

Тут со стороны улицы раздался грохот и почти тотчас же в ограду вбежал подросток, гнавший перед собой велосипедное колесо хитро изогнутой железной проволокой. А за ним гнался мальчишка поменьше. Колесо то и дело падало, что задерживало поступательное движение подростка, но и младший падал почти синхронно, но уже сам по себе, так что расстояние между ними не уменьшалось.

— Софрониск и Менексен, — представила мне Ксантиппа ребятишек.

— Дети, — сказал Сократ, и я понял, что это дети Сократа и Ксантиппы.

— Мать! — раздалось с улицы.

Громкий баритон перекрывал шум игры во дворе.

— Лампрокл явился! — обрадовалась Ксантиппа.

А тут и действительно явился юноша, явно чем-то расстроенный.

— Проигрался? — спросила Ксантиппа.

— В чистую, — подтвердил Лампрокл и поздоровался с отцом, словно не виделся с ним давным-давно. — И ведь знаю, под каким стаканчиком шарик! Знаю! А он, как на зло, оказывается под другим!

— Говорила я тебе, говорила, не играй в “наперстки”! Но тебе хоть кол на голове теши!

— Денег было мало. А так бы я выиграл и тебе отдал…

— Как же… Выиграешь у них.

— Ты что, Лампрокл, в “наперстки” играешь? — поинтересовался Сократ.

— Да уж год почти играет, — сообщила Ксантиппа.

— Это много. Пора бы уже и образумиться.

— А ты мне денег даешь на карманные расходы? — рассердился Лампрокл.

— Какие могут быть карманные расходы, если у тебя и карманов-то нет? — сказал Сократ. — Вот и глобальный человек сменил одежку. И теперь у него тоже карманов нет.

— Ты не увиливай, отец! Давай деньги!

— Где же я их возьму? Учись, работай.

— Чтобы учиться у софистов, тоже деньги нужны. Хотя небольшой наглядный урок, взятый из новой молодежной науки, я могу тебе преподнести.

— Значит, все же учишься чему-то?

— Ага! Как выколачивать палкой деньги из родителей, особенно из отца!

— Нет в обычае нигде, чтобы был сечен родитель.

— А кто обычай этот ввел — он не был человеком, как ты, да я? Не убедил речами наших дедов? Так почему же мне нельзя ввести обычай новый, чтоб дети сечь родителей могли?

— Лампрокл! Ты в уме ли?! — вскричала Ксантиппа. — Как сечь родителей? Ведь он отец, а я мать твоя!

Внутренним взором я окинул свою мускулатуру и решил, что, пожалуй, ее хватит, чтобы защитить Сократа и Ксантиппу от побоев сына.

— Да как вас не сечь?! Вот ты, мать, чем мне помогаешь весело проводить время? Этого у тебя нету, а того — и подавно! У всех есть, а у нас — ни шиша! Только и слышу от тебя: веди себя достойно! будь умницей! довольствуйся малым! А как довольствоваться не малым, а ничем? Скажи! Ответь! Только и воспитываешь, ругаешь день и ночь. Сил никаких нету слушать твои слова! Что за жизнь ты мне устроила?!

— Скажи мне, сынок, — обратился к Лампроклу Сократ, — знаешь ли ты, что некоторых людей называют неблагодарными?

— Конечно, — с вызовом ответил Лампрокл.

— Так заметил ли ты, за какие поступки людям дают такое название?

— Да, — ответил Лампрокл. — Кто получил благодеяние и может отплатить за него благодарностью, но не платит, тех называют неблагодарными.

— Значит, по-твоему, неблагодарных причисляют к несправедливым?

— Да, — уже более заинтересованно ответил Лампрокл.

— Если это так, то неблагодарность будет, так сказать, несправедливостью без всякой примеси?

Лампрокл и тут согласился.

— В таком случае человек будет тем более несправедлив, чем большие благодеяния он получил и не платит за них благодарностью?

Лампрокл согласился и с этим.

— Так кто же и от кого, — продолжил Сократ, — получает большие благодеяния, как не дети от родителей? Им, не бывшим прежде, родители дали бытие, дали им возможность увидеть столько прекрасного, — тут Сократ широким жестом руки обвел вытоптанный, без единой травинки двор, — и сделали их причастными стольких благ, всего того, что боги предоставляют людям. Эти блага кажутся нам всего дороже на свете, — до такой степени, что мы-все больше всего боимся расстаться с ними. Да и государства в наказание за самые тяжкие преступления назначили смертную казнь, руководствуясь тем, что нет страшнее зла, которое могло бы удержать людей от преступлений.

Лампрокл набычился. Видать, мысль о смертной казни ему в голову еще не приходила.

— И, конечно, Лампрокл, надеюсь, ты далек от мысли, что люди производят детей ради любовных наслаждений. Ведь тем, кто может избавить человека от этой страсти, полны улицы и блудилища.

Лампрокл согласно закивал головой и заинтересовался разговором с отцом еще больше.

— Как всем известно, мы и то еще принимаем в соображение, от каких женщин могут родиться у нас самые лучшие дети. С этими женщинами мы и вступаем в союз для рождения детей. При этом мужчина содержит женщину…

— Уж, не ты ли это, Сократ, содержишь меня? — задала нехороший вопрос Ксантиппа.

Сократ поморщился, но не стал прерывать и изменять линии поучения сына.

— При этом мужчина содержит женщину, — сказал он с напором, — которая будет в союзе с ним рожать детей, и для будущих детей заранее готовит все, что, по его мнению, пригодится им в жизни, и притом в возможно большем количестве.