Джон Бойд - Повесы небес

Я ввел в машину слово «Небеса» в значении "Рай".

— Точным харлечианским эквивалентом слова «Небеса» в значении «Рай» является слово "Харлеч".

— Эй, Ред! — воскликнул я. — Ты представляешь! Эти пучеглазики думают, что их планета — рай!

— Мне это подходит, — откликнулся Ред с нескрываемым энтузиазмом.

Я тоже чувствовал себя приподнято, хотя и по другой причине. Не имея понятия о боге, Харлеч созрел и был готов для жаждущей руки жнеца. Эти проститутки с лицами ангелов будут одарены душами.

Наши микрофильмы были упакованы и подготовлены, павильон был скатан и помещен в склад, корабельные датчики настроены так, чтобы нанести электрический удар любому, кто бы ни попытался войти в корабль без моих полномочий, и все футбольные болельщики исчезли, когда из рощи, двигаясь со скоростью марафонского бегуна, вынесся юноша, одетый в черную тунику. Он нес в руке свиток пергамента и, едва завидев нас, устремился к нам и вручил свиток. На нем было написано по-английски:

Декан Бубо шлет свои поздравления людям Земли.

Податель сего свитка студент Йон сопроводит вас к квартирам в преподавательской секции Университета 36. Возьмите с собой лишь материалы, необходимые для ваших курсов. Все другие потребности будут обеспечены. Лингвистические ленты для оказания помощи в изучении нашего языка уже приготовлены.

В течение восьми дней представьте перечень ваших дисциплин регистратору. В Университете соблюдается полная академическая свобода. На темы преподавания не налагается никаких ограничений. В виду того, что ваши курсы будут факультативными, рекомендуется преподавать только такие темы, которые будут привлекать студентов.

Декан Бубо.

— О, Иисус! Великая Хартия вольностей, — изумился Ред. — В послании говорится — преподавай, что хочешь.

— Если сможем привлечь студентов, — отметил я. — С таким низким коэффициентом любознательности у этих существ, может оказаться, что мы будем читать лекции пустым стенам.

— А мы дадим объявления, — ответил Ред.

Наш гид показал на рощу и мы подняли саквояжи и последовали за ним. Я надеялся, что за нами пришлют летающую платформу, но харлечиане явно не заботились о соблюдении дипломатических тонкостей. Пришлось спускаться в подземку.

Нам не предоставили никаких носильщиков — факт, который избавил меня от замешательства, так как я никому не позволил бы нести мою библиотеку. В ней были микрофильмы всех известных мне наук, философских принципов и истории Земли, изложенных соответственно — для восприятия инопланетянами. Единственной неприкосновенной, запрещенной для преподавания, была военная наука — вероятно, единственная дисциплина, по которой и я, и Ред были экспертами, и по которой мы имели квалификацию преподавателей.

Хотя военная наука была искоренена из наших картотек, она всегда оставалась у меня в уме. Нас обучали, как оценивать военный потенциал планеты, как анализировать ее оборонные возможности и как выявлять места тактической уязвимости. Если бы было решено, что планета находится на низшем, чем Земля, уровне, то ее потенциал для колониальной эксплуатации был бы неоценим.

И когда прибудут большие серые корабли Земли, возникая из тумана пространства в боевом строю, эскадрильи развернут боевые действия в соответствии с информацией, доставленной высшему командованию зондом Адамса-О'Хары. За открытие этой планеты нас обоих произвели бы в лейтенанты.

Несмотря на это предполагающееся вознаграждение, я чувствовал, что бремя наблюдений целиком ляжет на меня; так как младший лейтенант О'Хара явно рассматривал Харлеч как филиал дома Мадам Чекод. У моего младшего офицера будет невпроворот собственных забот, пока он не обратит свои плотские аппетиты к вящей славе Земной Империи.

Когда мы приближались к трилону, мерцание которого уже можно было различать сквозь деревья, О'Хара внес предложение, которое подтвердило истинность моей оценки:

— Джек, предлагаю прочитать курс лекций по эмоциям. То сказочное дитя, которое оказалось таким сговорчивым вот тут, — он показал на место у тропы с таким видом, словно собирался водрузить там исторический памятник, — функционировало, как часы на алмазных подшипниках, и с неменьшим энтузиазмом, чем я.

Мы вышли на открытую прогалину с вышкой, высоко поднимавшейся над нами, три устоя которой, сходящиеся у вершины, были установлены на бетонных опорах. Между устоями не было поперечин и они, казалось, были сделаны из сплава меди. Почва вблизи устоев была оголена от травяного покрова. Чем бы ни было это устройство, оно было слишком сложным, чтобы служить просто знаком входа в подземку, но и не было лазерно-лучевым подпространственным излучателем.

По спиральному пандусу мы спустились на перрон подземки. Сосчитав шаги и прикинув угол спуска, я определил глубину перрона от поверхности в двенадцать метров, а не в четырнадцать, как оценил Ред. Множеством бомб, проникающих под землю, нацеленных на вышки, можно было разрушить транспортную систему планеты в самое короткое время. Стоя на перроне, и случайно заглянув в туннель, я обнаружил, что он освещен так же хорошо, как и перрон. Блики на гладкой поверхности туннеля указывали на то, что он пробит лазерами.

Харлеч имела науку, способную защитить планету от нападения из космоса. Сумеет ли планета мобилизовать эту науку после того, как подготовленная в тайне атака вдребезги расколотит транспортную систему, это уже другой вопрос.

"С точки зрения тактики, одним из явных пунктов атаки должны стать вышки", размышлял я, когда шуршанье, доносившееся из устья туннеля, переросло в грохот, и к перрону подкатил трехвагонный поезд. По кивку гида мы вошли в третий вагон, прошли по проходу и сели. Ни один из пассажиров не взглянул на нас, хотя никто из них не читал и не разговаривал с соседями. Судя по живости поведения пассажиров, можно было предположить, что мы сели на катафалк, направлявшийся в крематорий.

— Да-а, Джек, — пробормотал Ред, сидевший рядом со мной, — этим существам следовало бы показать несколько эпизодов из "Жизнь может быть золотой" [46] Автор имеет в виду популярный в свое время кинофильм, изобилующий эмоционально насыщенными эпизодами. ради того, чтобы научить их эмоциям.

Комплекс, в котором размещался Университет-36, не был похож ни на одно из подземных сооружений, которые я когда-либо видел, включая даже реликт военного искусства времен внутрипланетных войн — Норадское убежище.

Прежде, чем мы добрались до центральной станции, поезд прошел через сортировочный зал, по крайней мере, с двадцатью параллельными путями. Эскалаторов, ведущих вверх, на центральной станции не было. Все проходы вели на громадную подземную площадь, которая вполне могла бы послужить загоном для мамонтов. Площадь и проходы были ярко освещены, хорошо проветривались и при этом в них поддерживалась ровная температура. По середине всех проходов, кроме самых коротких — тупиковых, со скоростью восемь миль в час в обе стороны двигались конвейерные ленты. Нам, обремененным саквояжами и рюкзаками, пришлось немного поупражняться в ловкости, когда мы попытались встать на них.