Джон Бойд - Повесы небес

Брат Бен включил свет, направленный на девушку у скрытого в тени пианино. Она была одета в простую серую юбку и белую блузку, и свет создавал ореол вокруг ее пепельно-белокурых волос. Когда она начала играть "Отправимся на реку", я понял, почему пропойцы толпились у кафедры.

В общем-то этот гимн — похоронная песня, но я почувствовал, что она соответствует проповеди брата Бена, и я встал, чтобы запеть вибрирующим тремолло, от которого у меня самого на затылке взъерошились волосы. После молитвы сестра Сельма занялась сбором пожертвований. Ей было не больше восемнадцати лет; она плыла по проходу, покачивая бедрами, что придавало походке воздушность и женственность. Ее голубые глаза сияли одухотворенностью, и когда она подошла к нам и улыбнулась, я почувствовал, как по моей щеке скользнули крылья ангела.

Но я смутился за себя и за Реда, так как мы ничего не могли пожертвовать. А взглянув на блюдо, которое как раз было перед Редом, я смутился и за девушку. В блюде по существу не было ничего, кроме пенни, нескольких никелей [26] Никель (амер.) — монета в 5 центов. и единственного десятицентовика.

Ред, казалось, приклеился к блюду; он держал его так долго, что я испугался, не совершает ли он какой-нибудь невразумительный ирландско-католический обряд, и не считает ли он сбор. Когда он подтолкнул меня блюдом, я не глядя, вручил его девушке и был изумлен, услышав ее слова:

— О, благодарю вас, брат О'Хара.

Брат Бен управился с финальной молитвой и пригласил нас в буфет на кофе и пышки.

— Ты утаил от меня деньги, ублюдок? — прошептал я.

— Нисколько, мой мальчик. Я выписал девушке "ай оув ю" [27] Ай оув ю (I owe you — англ.) — я вам должен; форма долговой расписки, имеющая широкое употребление. на двадцать долларов со сроком уплаты в следующее воскресенье.

Кофе и пышки в церковной кухне оказали на меня такое действие, словно я вернулся домой. А когда брат Бен обнаружил, что я из Алабамы, он увлек меня беседой, в то время, как Ред увлекал сестру Сельму. Брат Бен, как я узнал, был наладчиком станков на ткацкой фабрике в Джексоне, на Миссисипи, и сезон работал на судне-креветколове в Христианском проливе. Во время пребывания в море ему было Знамение и с тех пор он получил прозвище "моряк Бен".

В одном из перерывов в нашей беседе с братом Беном, я услышал, как О'Хара говорит сестре Сельме:

— Девочка, я выдерну перо из крыла ангела и украшу им твои прелестные волосы.

Я понял, что он начинает решительную атаку на Сельму. Взглянув в их сторону, я заметил, как Сельма качнула бедрами, делая Реду реверанс, когда он произносил комплимент, и мной опять овладела ностальгия. Я уже стал забывать, как кланялись девушки на Юге, и не видывал такого поклона со времени моего последнего посещения собрания молодых баптистов в Джексон Гэп.

Когда я, в конце концов, пробился на несколько слов к Сельме, то, первым делом, извинился за долговую расписку Реда.

— Так делают пожертвования в Ирландии, — объяснил я ей, — и я тоже обещаю пожертвовать двадцать долларов.

— Я публично заявляю, — сказала она, но уже не кланяясь, — что это самое щедрое пожертвование, брат Джон. Почему бы вам не наведаться в субботу на ужин из цыпленка.

Я быстро согласился. Сорок долларов — это уйма денег за ужин из цыпленка, но я был полон решимости заставить Реда уплатить по долговой расписке в срок, а если миссия брата Бена не получит деньги до субботнего вечера, после рейда к Мадам Чекод положить на блюдо в воскресное утро будет нечего.

Когда мы снова отправились в путь, я сказал:

— Ред, ты обязан оплатить свой вексель.

— Конечно же, Джек. Сельма куда привлекательнее, чем любая милашка у Мадам Чекод.

— Тпру, парень, — сказал я, — если тебе взбрело в голову что-то относительно Сельмы, то брось это дело. Чтобы объездить эту малышку, тебе придется ускользнуть от пули из револьвера ее папаши, заручиться содействием священника и научиться разговаривать на незнакомых языках, чтобы доказать, что ты — верующий.

С этих пор миссия брата Бена стала нашим излюбленным благотворительным учреждением, а проповеди брата Бена побудили меня перечитать Новый Завет. Меня удивило, как подходяще могут быть интерпретированы священные писания в свете новой теории относительности. Однажды при обсуждении притч из нагорной проповеди, я показал Реду как их можно применить к космической эре и Ред согласился:

— Да, Джек. Смирение снизойдет на Землю, оно набирается сил, чтобы проветрить планету.

В эти дни Ред перестал коротать время за пасьянсом, а после месяца посещений миссии полностью забросил карты и увлекся лирической поэзией. Я одобрил это увлечение. Любой человек, читающий поэзию, не станет критиковать кого-либо за чтение Библии.

О 'Хара упорно стремился добиться сердца Сельмы Пруитт; это, в самом деле, стало его целью. Еще при первой их встрече на нем были зеленые, в горошек трусики, но космические чары на Земле не имеют силы. В мае в него "вселился дух".

Подражать незнакомому языку очень трудно. Когда Ред поднялся посреди проповеди и начал выкрикивать, он даже меня одурачил. В его речи присутствовали ритмы, акценты и непревзойденные выражения из Жития Пятидесятников, и я был убежден, что его коснулся Святой Дух. И даже добавил «Аминь», когда в его восклицаниях наступила логическая пауза.

Богохульство и святотатство!

Он стоял перед прихожанами, размахивая руками, с блуждающим взглядом, а все хлопали в ладоши и криками ободрения приветствовали нового члена церкви. Брат Бен благодарил Иисуса, а сестра Сельма, с сияющим от гордости лицом, продвигалась к пианино, чтобы сыграть "Приди к Иисусу". Затем Ред на остатках пыла выкрикнул фразу, которую я узнал: "Erin go bragh". [28] Erin gо bragh — Ирландия станет доблестной. О'Хара дурачит всех присутствующих.

Язык О'Хаоы был неизвестен в Мэндене, но хорошо известен в Дублине. [29] Дублин — столица Ирландии. Он кричал по-гэльски.

Вот так, по фальшивому паспорту, он и вошел в братство Святой Церкви. Хотя Сельма и прослезилась при его "спасении", но все равно не поддалась бы ему. В конце концов, она досталась ему, но не так, как ему хотелось.

Конец июня в Мэндене — сезон сантиментов. От игольчатых шпилей училища до багровеющего нагретой дымкой горизонта простираются зеленые прерии. Воздух сладок от цветения люцерны. Кажется, что наклон земной оси смещает штат Дакоту прямо под Солнце, словно в извинение за зиму. Снова текут реки, возвращаются птицы, а старший класс покидает училище. Но жизнь обращается по замкнутой орбите. Круги прощающихся сливаются с группами и кругами встречающихся и становятся обручальными кольцами. Закончившие обучение курсанты, освободившиеся от матримониальных запретов, существовавших на время обучения, женятся и начинают новые циклы медовых месяцев и зачатий ради того, чтобы хоть на время забыть о приближении еще одного прощания — их первого круиза по дальнему космосу,