Александр Прозоров - Файл N365. Незаконный эмигрант

– Не помню. Четвертого июня сорок второго года, во время службы на атолле Мидуэй, я был контужен ударом банки томатного сока в голову после прямого попадания японской авиабомбы в продовольственный склад. Я не то, что даты рождения вспомнить – собственное имя из газеты узнал. Они про этот случай много писали. Статья называется «Японцы воюют томатным соком». Какая-то газетенка из Лос-Анджелеса. Всю войну проносил в кармане, и когда начинал сомневаться, открывал и читал: «Сержант морской пехоты Андерсен…».

– Постойте… – Молдер начал неуверенно загибать пальцы. – Четвертого сорок второго… Это было пятьдесят один год назад! Сколько же вам лет?

– В документах госпиталя указано, что мой возраст на момент контузии на вид составлял около тридцати лет. Значит, сейчас мне около восьмидесяти.

– Вы когда последний раз смотрелись в зеркало, Андерсен? – хмыкнула Скалли. – Неужели вы надеетесь, что мы поверим в этот бред? Во время войны вас еще и на свете не было!

– Да это, собственно, не имеет значения, верите вы мне, или нет, – пожал плечами арестант. – Я ведь только то, что было до контузии, забыл. А вот то, что было после, помню прекрасно. Дважды меня пытались отправить на континент, чтобы лечить контузию, но я отказывался, за что попал под крепкую руку генерала Макартура, высаживался на Соломоновы острова, затем воевал на Новой Гвинее, в сорок пятом отбивал от самураев Окинаву. Имею больше двух десятков наград и три с половиной ранения, если считать перелом ноги за половину раны. После демобилизации основал фирму, которая по заказу корпорации «Боинг» занималась разработкой систем обработки сигналов авиационных локаторов и впрыска топлива в реактивные двигатели, выиграл несколько крупных тендеров в области дальнейшего усовершенствования этих систем. Моя фирма изрядно подорожала, после чего я продал ее со всеми потрохами, купил небольшую долину в этих горах за совершенно смешные деньги, а остаток средств вложил в несколько подрастающих фирм, производящих комплектующие для электронно-вычислительных машин и программное обеспечение. За эти годы мне пришлось общаться с сотнями, если не тысячами людей, которые меня прекрасно знали и знают, многие из них по сей день навещают меня в этом скромном уютном уголке, некоторые даже спрашивают совета, учитывая мой солидный опыт в проектировании передовой техники. Так что, леди, если вы намекаете на то, что прежнего человека подменили кем-то помоложе, то вынужден вас огорчить. Меня способны опознать очень много свидетелей, знавших Артура Андерсена в любой период времени.

– Кроме довоенного, – напомнил Молдер.

– Да, кроме довоенного, – согласился убийца. – Что творилось со мной пятьдесят лет назад, выяснить не удалось. Хотя я специально нанимал частных детективов. А что касается того, как я выгляжу, так это благодаря хорошему питанию, здоровому образу жизни, чистому воздуху и воде. Думаете, я зря так сильно потратился на приют в горах? Позаботился о том, чтобы достойно встретить старость…

– Восемьдесят лет? – Скалли окинула арестанта взглядом и недоверчиво покачала головой: – Вы слишком хорошо выглядите даже для сорокалетнего.

– Когда у вас появится лишних пятнадцать-двадцать миллионов, настоятельно рекомендую купить сотню-другую акров в этих горах. Лучше с сосновым лесом и горным ручьем.

– И бобрами, – кивнула Скалли. – Я помню. Думаю, Молдер, нам следует сделать небольшой перерыв в беседах с Артуром Андерсеном. Пошли.

– Ну, что будем делать? – поинтересовался Фокс Молдер, когда они оказались на улице.

– Пойдем в закусочную и пообедаем, – ответила женщина. – Нам, в отличие от Андерсена, пирогов никто не предлагал.

– Это была твоя теория, что он не может установить с людьми хороших отношений.

– Я все равно не верю ни единому его слову, – упрямо мотнула головой Скалли. – Боюсь только, в архив Военно-морского флота нет открытого доступа. Как, естественно, и налоговое управление. Придется просить наше отделение в Окленде проверить его показания. А Штаб-квартиру – выяснить через налоговый департамент финансовую историю этого деятеля. Вот только это займет довольно много времени, получить ответ сегодня уже не успеем.

– Значит, получим завтра.

– Завтра… В городе нет ни единого мотеля, а я не уверена, что шериф по-прежнему будет рад видеть нас своими гостями. Особенно после того, как мы взяли в оборот его любимого мистера Андерсена.

– Ну, не все так уж плохо. У нас, например, есть машина.

– Не машина, а пикап, – покачала головой Скалли. – В нормальной машине можно сидения откинуть и хоть как-то поспать. А в твоем грузовике…

– В моем грузовике можно отъехать вечером куда-нибудь в красивое пустынное место и остановиться там до утра. Скалли, ты хоть раз в жизни ночевала на воздухе под открытым небом?

Женщина проследила взгляд Молдера, устремленный к покрытой снегом горной вершине и отрицательно покачала головой:

– Ну уж нет! Во-первых, там частные владения, во-вторых, там магнитные аномалии, подпаленные вершины и странные светящиеся пятна, а в-третьих, я лучше выдерну у Андерсена пару волосков и останусь в соседней с ним камере: в тепле и под крышей.

– Скалли!

– Нет! У меня нет желание проснуться с горелой, как у тех сосен, головой. Если ты любишь подобные опыты – отправляйся туда один.

– В тюрьме тоже оставаться не обязательно, Скалли, – усмехнулся ее напарник. – Вряд ли Бессель станет выставлять нас на улицу. Ведь убийца пока еще все-таки не пойман.

– Продолжаем допрос, Артур Андерсен, – сообщила арестованному Скалли, включая магнитофон. – В свете информации, которая была получена за прошедшие сутки, у нас к вам появились новые вопросы.

– С удовольствием проясню все имеющиеся сомнения, – кивнул убийца.

– Очень хорошо, – Скалли поставила ноутбук на стол, раскрыла его и перевела в активный режим. – Сегодня утром мне прислали справку из архива ВМФ. Они подтверждают, что сержант морской пехоты Артур Андерсен действительно проходил лечение в госпитале атолла после контузии, полученной от банки с томатным соком. Но одновременно они сообщают, что никакого сержанта Андерсена в списках частей, дислоцированных на острове в тысяча девятьсот сорок втором году не значится. Как вы можете это объяснить?

– А вы знаете, как выглядел Мидуэй после налетов японской авиации? – Артур Андерсен прикрыл глаза, словно что-то вспоминая. – Это была перемешанная с песком и коралловой крошкой равнина, срытая тысячами взрывов почти до самого уровня моря. Листки из ваших драгоценных архивов порхали в воздухе вперемешку с обрывками пальмовых листьев, и коробки с важными надписями были вкопаны в землю вместе с этими чертовыми консервами, стреляными гильзами, обломками наших истребителей и обильно политы сверху кровью. Думаете, тогда меня хоть кто-нибудь спрашивал о том, числюсь я в списках или нет? Думаете, проверяли документы, что остались валяться где-то на позиции? Нет, мне дали выписку из медицинской карты, винтовку, шестнадцать солдат, способных передвигаться после легких ранений, и приказали идти к причалу и защищать выходы с него, поскольку японцы вот-вот должны были начать высадку, а дислоцированную у пирса роту стапятидесятифунтовые бомбы превратили в кровавое месиво вместе с их пулеметами и базуками. Мы с этими ребятами оказались самым живучим взводом и потеряли всего четырех человек за три морских десанта. Мы высаживались с ними на узкие полоски пляжей, под пули и снаряды узкоглазых целых три раза! Вы хоть примерно можете себе представить, что это такое? Когда позади море, впереди амбразуры огневых точек, и ты лежишь на белом песке, как мишень в тире, и ждешь, какой из кусков свинца раскрошит твою дурную башку! И целых три месяца эта госпитальная выписка заменяла мне все документы и биографии вместе взятые! В списках я у них не значусь… Крысы тыловые!