Богдан Петецкий - Люди со звезды Фери

Он замолчал ненадолго, задумался, обвел глазами меня и Гускина, потом воздел руки к нему и замер на несколько секунд в такой позе, словно позируя для портрета средневекового фанатика. Он все больше раздражал меня, хотя и не могу сказать, чем именно. То, что он говорил, не было глупостью. В отличие от предшествующего.

— Впрочем, не один я, — воскликнул он. — Любой из нас знает, как обстоит дело. Но, все же, есть одна деталь, которая для меня непонятна. И никто другой, кроме тебя, — тут он уперся взглядом в лицо Реусса, — не сможет объяснить этого. Не нам, если ты на это не способен. Себе. Сам подумай немножко. Тем тесно. Все верно. Но, черт побери, какое тебе до этого дело? Ну, привили тебе враждебность к «неземным». Бог с ним. Но ведь ты — Реусс, ты прилетел с Земли, принадлежишь к исследовательскому отряду Проксимы, у тебя в прошлом сотни научных работ, у тебя — приятели на обоих полушариях, ты сохранил память обо всем, что делало из тебя человека… Погоди, — бросил он, заметив нетерпеливый жест Гускина. — Ты высаживаешься на чужой планете, — продолжал он, вновь обращаясь к Реуссу. — Идешь на дно, вместе с кораблем. Торчишь там месяцы… многие месяцы. В один прекрасный день ты выходишь на берег — и видишь людей, которые прилетели спасать тебя, людей, на встречу с которыми когда-либо в жизни ты уже потерял надежду, так же, как и с солнцем, с небом, с миром в целом, ты останавливаешься, и что дальше? Скажи, что? Что ты делаешь? Ты смеешься? Плачешь? Бежишь в их сторону? Нет. Ты помнишь только об одном. Что напротив тебя, на холмах, враг. Враг, который впрочем, не несет никакой опасности твоей расе. Или — несет?

Последнюю фразу Сен процедил сквозь стиснутые зубы. И в ней прозвучало столько злости, что ему самому сделалось неудобно. Он выпрямился, провел по губам языком и задрал голову. Теперь взор его был нацелен на стену, сразу над окаймлением главного экрана.

— Подумай, Реусс, — продолжал он смягчившимся, чуть ли не дружелюбным тоном. — Подумай, насколько сильно должно быть в тебе то, чем заразили тебя создатели… копий. И не удивляйся, что мы хотим, что мы обязаны разобраться с тем, кто же ты на самом деле такой…

В кабине сделалось тихо. Очень тихо. После последних слов Сеннисона тишина эта еще более сгустилась. От нее звенело в ушах. И она протянулась до бесконечности.

Мне расхотелось спать. Это не значит, что я был шокирован. Сен просто вслух высказал то, о чем мы размышляли со вчерашнего вечера. И я не видел причин, по которым мы не могли бы убить на те же размышления еще пару часов этой ночи.

Тем не менее, я ждал ответа.

— Только, черт бы тебя побрал, — неожиданно добавил Сеннисон, словно вспомнил о чем-то таком, что вновь добавило ему злости, — не смей больше говорить, что мы еще чего-то не понимаем. Что мы все еще никак не можем понять…

Реусс выпрямился. И начал откреплять ремни, притягивающие его к креслу диагностической аппаратуры. Движения его были спокойными. Но сам он спокоен не был. И избегал наших взглядов.

Наконец, он справился с датчиками и кабелями, встал и начал кружить по кабине. Потом вдруг задержался перед боковым иллюминатором и уставился в ночь. Он простоял так довольно долго. А потом мы услышали его тихий, словно бы приглушенный голос:

— Вы были правы. Я должен пойти туда. Я пойду туда…

Сен сделал полшага в его направлении и замер.

— Куда, — Гус был вынужден проглотить слюну, прежде чем смог спросить: — Куда ты пойдешь?

— Туда, — ответил Реусс безжизненным тоном, — на могилу Реусса…

Он неожиданно повернулся и шагнул к Сену.

— Да, — очень серьезно произнес он, — то, о чем ты говорил, я действительно не принимал до сих пор во внимание. Это моя вина. Это я не понимал, в чем же дело, а не вы. Приношу извинения…

С меня этого было достаточно. И даже больше.

— От меня вам никакой пользы, — сказал я, вставая. — А через два часа начнет светать. Не знаю, как вы, а я отправляюсь спать. Спокойной ночи.

Никто из них не ответил. Уже в дверях меня догнал голос Гуса:

— Подожди, Жиль! — сказал он, после чего обратился к Реуссу: — Как ты думаешь, нам здесь ничто не угрожает? По крайней мере, сегодня ночью?

Реусс несколько секунд разглядывал его, словно не понимая, что это именно к нему обращаются, потом очнулся и покачал головой.

— Все, кто возвращался, выходили из океана днем. Со стороны этих, с суши, я тоже не стал бы ожидать неожиданностей. В конце концов, это дело между ними и… обитателями моря.

Еще немного — и он сказал бы «между ними и нами». Именно так это прозвучало.

Кроме того, мне показалось, что когда он заговорил о «тех, с суши», глаза его заблестели. Это была мгновенная вспышка, но она мне очень не понравилась. Однако, я мог и ошибаться.

— Ничего, только потеря времени, — ужасался Гус ранним утром следующего дня, в добрых пятнадцати километрах от места посадки «Идиомы».

Это были первые слова, которые прозвучали в кабине летуна после краткого прощания с Сеном и одним из Реуссов.

Выражение моего лица должно было свидетельствовать о неизменном интересе.

— Люди в океане, а не там. — Гус указал подбородком на виднеющиеся перед нами горы. — Хотел бы я знать, чем мы тут, собственно, занимаемся…

— Ждем, — пояснил я.

Он замолчал.

Я не знаю ничего более пригодного для размышлений, чем рассуждения о том, что именно должно происходить, вместо того, что собственно делается.

Мы уже кое-что знали об одной из сторон, принимающей участие в игре, которая происходит на планете. Верно и то, что судьба членов экипажа «Анимы» непосредственно зависит от расы, заселяющей океан. Но размышления уводят дальше. Дальше… на сушу.

Впрочем, какое значение могут иметь спекуляции на тему принятых утром решений, вопреки тому факту, что именно их мы сейчас и реализуем. Двигаемся в сторону гор. Чтобы взглянуть теперь на сухопутное население.

Мы наискось пересекли равнину, отделяющую предгорья от полосы прибрежных дюн. Теперь, вот уже несколько минут, мы ехали по широкому спуску, отходящему от наиболее выдвинутого на запад горного хребта. Каменные колоссы становились более четкими, сделались прекрасно различными, мы могли разглядеть отдельные грани и пики, пропасти, в которые падали в облаках брызг водопады, даже дороги, словно мы прибыли сюда обыкновенными туристами.

Далеко позади остался район обнаруженного вчера световода и дюны со склонами, каждое мгновение готовыми стронулись с места. Многое говорило за то, что мы приземлились именно в том месте, которое обе стороны избрали районом пробы сил. Трудно сказать, что нам уже нечего было искать там. И если мы все же решили сперва счастья с представлениями наземной цивилизации, то самым разумным было держаться на солидном расстоянии от этого «фронта».