Богдан Петецкий - Люди со звезды Фери

Я покосился на Гуса. И подумал, что если он начнет распинаться теперь о контакте и нашей миссии, то я посоветую ему самому посидеть немножко на костре. Может, тогда у него прояснится в противоположной части тела.

— Пока воздержимся, — проворчал он в ответ.

И то хорошо.

Мы простояли за этим каменным укрытием еще добрых четыре минуты, прикидывая, что же нам теперь предпринять.

Выбора у нас не было. Мы могли только повторить всю затею заново. Поискать другую пирамиду. Или немного погодя подъехать к этой же. Может быть, приходя, не скрываясь и не используя оружия, мы убедим их в конце концов, что те, из моря, совсем другое дело, чем мы?

Может, они поверят. Сам бы я поверил на их месте? К счастью, это не имеет значения.

— Летун, летун! — неожиданно захрипел динамик.

Гус немедленно бросился к управлению. В голосе Сена слышалось отчаяние.

— Старт через десять минут! Больше не выдержим!

Если бы мы летели над горами, то за десять минут успели бы преодолеть одну четвертую расстояния до «Идиомы».

— Что нам делать? — закричал Гус.

— Пеленг! Дайте пеленг!

— Хватит болтать! — рявкнул я. — Поехал.

Летун рванул назад, развернулся на месте и помчался с таким ускорением, что я довольно долго не мог выбраться из глубин кресла.

Мы уже не обращали внимания на дорогу. Обитатели пирамид, если они наблюдали за нами, должны были сказать себе, что у нас были причины удирать на такой скорости. Возможности установления контакта теперь можно было считать окончательно потерянными.

Но даже Гус, вроде бы, больше не думал о контакте. Важным было одно: чем завершилась эта «работенка» там, на побережье. Успеет ли Сен стартовать. Успеет ли вернуться за нами до того, как…

Хватит вопросов. Ответы придут сами, без каких-либо усилий с нашей стороны. А некоторые уже поджидают нас.

Это было не похоже на езду. Скорее, на сумасшедший, порхающий полет в пятидесяти сантиметрах над землей. Над рекой и трещинами, над каменными осыпями, над торчащими пиками скал.

Зеленая нить на экране изменила положение. Теперь она пересекала его поверхность наискосок, постепенно искривляясь смелой параболой. Сеннисон стартовал. Успел.

Должно быть, им в самом деле пришлось жарко.

Во время старта крупного корабля и непосредственно после него никогда не бывает полного порядка со связью. Не говоря уже о том, что если они намерены подобрать нас, то им придется перемещаться в атмосфере, удерживая ракету почти что в вертикальном положении. Не позавидуешь. Задача неблагодарная и трудная даже для полного экипажа, не говоря об одном человеке. Ну, скажем, полутора.

Летун взобрался на гребень горного массива, наткнувшись на сравнительно широкую трещину, и затормозил. Какое-то время мы лавировали по склону, добираясь к подножию очередного гребня. Дальше шла пропасть.

Мы затормозили.

— Ну и что? — поинтересовался Гускин.

— Делай, что хочешь, — буркнул я.

Перед нами были две возможности. И обе — из неприемлемых. Подать назад и двигаться зигзагами по склону, методом начинающего водителя нарт, или же рискнуть и переть напрямую.

Он выбрал вторую. И совершил ошибку. Мы оба ее совершили.

Наклон спуска превышал возможности летуна. Аппарат терял устойчивость. Он уже несколько раз ударился днищем о скалы. От этих рывков у нас темнело в глазах. О торможении не могло быть и речи.

Мы пролетели таким макаром еще несколько десятков метров, после чего последовал более резкий, чем предыдущие, удар, машину кинуло вверх, она скапотировала и рухнула вверх дюзами, проскользив еще какое-то расстояние по каменистому склону. Нам и без того оставалось лишь говорить о счастливой случайности. Башенка уцепилась за каменный выступ, скорее даже утес, который задержал нас в крутой, но широкой выщербине. Конец.

— Ты говорил, чтобы ехать напрямик, — прошипел Гускин, выпутываясь из проводов своего кресла. Два их конца, вырванные из гнезд, беспомощно раскачивались над его головой. Сам он уселся возле обрамления экранов, закрепившись в более-менее вертикальной позиции. Скорее, менее, чем обычно.

Я не обратил внимания на это обвинение и уселся возле него. Однако, сразу же поднялся и, используя свисающие с пола ремни и кабели, обезьяньим способом спустился до шлюза.

— Сперва выберемся отсюда, — сказал я.

Нам не без труда удалось протиснуться мимо наполовину зажатой крышки люка. Гус выбрался сразу же за мной, осторожно выпрямился и принялся ощупывать свои конечности.

— По крайней мере, дальше нам трястись не придется, — заметил он.

Весьма утешительно. Однако не в той мере, чтобы я сам себе этого пожелал.

Тридцатью метрами ниже, с правой стороны, виднелась широкая каменная полка, переходящая в нечто вроде террасы. Используя каменистую осыпь, мы могли сравнительно легко добраться до нее. В любом случае, безопасно. Я указал на нее Гусу.

И пояснил:

— Там подождем.

Он достаточно долго смотрел на дно провала, потом с сомнением помотал головой.

— Такого не делали даже на полигоне. Думаешь, это ему удастся?

— Ему придется садиться или там, или нигде, — спокойно сообщил я. — В любом случае, если это нас касается. Можешь еще что предложить?

Он не мог.

Мы даже не стали оглядываться. О том, чтобы сдвинуть с места летун, не приходилось даже мечтать. Даже с помощью бортовых автоматов «Идиомы». Любая попытка спасения аппарата могла завершиться только тем, что он обрушится в пропасть.

До каменной террасы мы добрались легко и без труда. Вблизи она оказалась более просторной, чем мы оценили ее поначалу.

Гус уселся на северной ее стороне, я — на южной. Мы до максимума увеличили мощность телеметрических сигналов, передаваемых аппаратурой скафандров. Расстояние в несколько метров, отделяющее Гуса от меня, образовывало как бы основание конуса, по которому теперь сигналы шли в эфир. Только таким образом мы могли помочь Сену отыскать нашу полку и нас самих.

Оставалось только ждать. Если Сену не удастся, мы будем ждать дальше. Может быть, не совсем того же.

Полдень давно уже прошел. День близился к концу. О посадке «Идиомы» на этом скальном пятачке после наступления сумерек не могло быть и речи. Это и днем будет достаточно весело.

Шли минуты. Из минут складывались часы. Мы ждали.

— Облака, — неожиданно заговорил Гускин.

Я посмотрел в сторону, куда он указывал. Не облака. Дым. Черный дым. Он шел от океана, от которого нас отделял последний горный хребет. Вздымался плотной стеной, растянувшейся до самого горизонта. И — приближался.

— Я все время чувствовал, что нам чего-то еще не хватает, — проворчал я.

Я предпочитал не думать, откуда там взялся этот дым. И что он для нас означает.