Дейл Бейли - Конец света, каким мы его себе представляем

Между 1347 и 1450 годами нашей эры по Европе свободно разгуливала бубонная чума, уничтожившая общим счетом около 75 миллионов европейцев. Пагубный мор, который окрестили Черной Смертью из-за множественных черных пустул на телах зараженных, был вызван одним из штаммов бактерии, ныне известной нам как Yersinia pestis. Но жители средневековой Европы, лишенные доступа к микроскопам и элементарной информации о факторах распространения болезней, первопричиной этой жуткой гекатомбы, продлившейся целый век, считали исключительно Гнев Господень. Многие из истово верующих пустились в религиозные странствия по континенту, подвергая себя публичным самобичеваниям в надежде порадовать Господа и тем утихомирить Его ужасающую кару. Так эти безумные флагелланты и паломники усердно распространяли заразу.

«Они умирали сотнями, днем и ночью, — поведал нам некий Аньело ди Тура в своих записках. — Я своими руками похоронил собственных пятерых детей… Столько мертвых, что все, кто был еще жив, твердо уверовали: на самом деле наступил конец света».

На сегодняшний день население Европы округленно составляет 729 миллионов человек.

Вечерами Виндхэму нравится выпивать, усевшись на верхней ступеньке крылечка. Вообще-то он любит джин, но Виндхэм не слишком привередлив и в охотку употребит любое спиртное, если оно попадется ему под руку. Несколько последних вечеров он наблюдал, параллельно с основным занятием, за тем, как вокруг него темнеет. Действительно наблюдал, а не просто так сидел, таращась, и пришел к любопытному выводу о несостоятельности одного речевого клише. Ночь отнюдь не падает на землю, все это гораздо сложнее.

Правда, он все-таки не может поклясться, что уверен в аккуратности своих наблюдений.

Стоит самый разгар солнечного лета, а Виндхэм обычно начинает пить часа в два или три пополудни, поэтому к моменту, когда солнце готово закатиться за горизонт, что случается около девяти вечера, он успевает изрядно набраться, если не до полного бесчувствия, то по крайней мере почти до самых ушей.

Как бы там ни было, но Виндхэму кажется, что ночь, совсем наоборот, поднимается с земли, зарождаясь в чернильных лужицах теней под деревьями. Лужицы постепенно набухают и сливаются, словно их подпитывает глухая первобытная тьма, выползающая на поверхность из подземных резервуаров, а когда слитная тень заполняет все пространство двора и густеет, то начинает вздыматься к светлым пока еще небесам. Лишь под самый конец нечто стремительно падает вниз — это безжизненная чернота глубокого космоса, как он полагает, с невероятной высоты устремляется к Земле, раскручиваясь на манер гигантского рулона. Два встречных фронта тьмы, столкнувшись где-то посредине, смыкаются в объятиях и порождают настоящую ночь.

Во всяком случае, такова его текущая теория.

Кстати, Виндхэм проводит время с бутылкой джина не на собственном крылечке, да и джин, говоря формально, тоже не его… но какое это имеет значение? В каком-то смысле (по крайней мере, насколько Виндхэму известно) все на свете теперь принадлежит ему.

Сценарии конца света обыкновенно относятся к одному из двух основных вариантов.

Согласно первому, мир погибает посредством естественной катастрофы, которая либо совершенно беспрецедентна, либо давно уже известна, но принимает глобальный масштаб. Здесь всемирный потоп лидирует с колоссальным отрывом (сам Господь, как нас учили, питает к нему особые чувства), но немало красноречивых адвокатов сражаются за честь пандемии. Новое суперскоростное оледенение также пользуется заметной популярностью, равно как и различные виды экологических катастроф.

Во втором варианте некие безответственные персонажи сами обрушивают на наши головы техногенные факторы. Как правило, это сумасшедшие ученые и коррумпированные бюрократы, а в качестве типичного сюжетного хода фигурирует массированный взаимообмен МБР (межконтинентальные баллистические ракеты, если кто не знает), но в современной геополитической обстановке грубый термоядерный сценарий выглядит слегка устаревшим.

Не стесняйтесь экспериментировать. Порубим исходную массу на кусочки, добавим щепотку соли, перца, наскоро перемешаем — и вуаля! Можно подавать под оригинальным соусом.

Вирус гриппа — как злокозненный продукт генных инженеров — кто-нибудь желает? Катастрофическое таяние полярных шапок Земли… эй, кому?

В тот день, когда мир рухнул, Виндхэм поначалу даже не понял, что это и есть настоящий конец света. Каждый рабочий день начинался для Виндхэма чем-то вроде персонального светопреставления, и дело было вовсе в не каком-то химическом дисбалансе его организма, а в шестнадцатилетней работе на компанию СПС. Специальная Почтовая Служба занималась пересылкой и доставкой на дом заказанных по почте товаров, и он трудился там сперва обычным грузчиком, потом был допущен на сортировку и под конец дослужился до желанной должности старшего экспедитора: красивая коричневая униформа и служебные привилегии. К тому времени Виндхэм уже владел небольшим пакетом акций СПС и в целом стал получать весьма недурные деньги. Даже очень хорошие денежки, честно говоря, и кроме того, он любил свою экспедиторскую работу.

И все-таки начало каждого рабочего дня было для него персональным катаклизмом. А вы попробуйте ежедневно вставать в четыре утра, и мы посмотрим, как вы почувствуете себя уже через месяц.

Утро для Виндхэма начиналось так. Ровно в 4 часа 00 минут раздавался резкий звонок старомодного большого будильника, который он пунктуально заводил по вечерам (Виндхэм не мог переносить звуки радио, не опорожнив первую кружку кофе). Просыпался он мгновенно, чтобы сразу же прихлопнуть звонок, не желая будить сладко спящую жену, которую звали Энн. Потом принимал душ в туалетной комнате для гостей (опять же, не желая беспокоить жену), заливал в термос кофе из кофеварки и, стоя над кухонной мойкой, наспех съедал что-то застывшее в холодильнике (кусок вчерашней пиццы или гамбургер в ошметках жира), чего ему, очевидно, вообще не следовало бы есть. К концу его трапезы часы показывали 4.20 или, на худой конец, 4.25, если он немного замешкался.

А затем Виндхэм совершал нечто парадоксальное.

Возвращался в спальню и будил свою жену, невзирая на то, что все двадцать или двадцать пять минут всячески старался никоим образом ее не потревожить. Он говорил ей всегда то же самое:

— Доброго тебе дня, дорогая.

Его жена, как и сам Виндхэм, делала всегда одно и то же. Прятала в подушку сонное лицо и с улыбкой бормотала нечто вроде неразборчивого «ум-м-мгу». И это обычно бывало настолько милое, домашнее, любящее и нежное «ум-м-мгу», что ради него стоило выползать из постели в четыре часа каждое проклятущее утро.