Владислав Былинский - Конструктор сущностей

– - Ну да! В воображении своем. Он не псих, -- повторила она, -- он этим балуется только в шлеме. Вдохновение посреди сеанса озаряет -- и все, и не подходи. Он и мне предлагал. Поначалу скрывал, прятал, и шлем, и зеркало прятал, а теперь предлагает. Но теперь уже я не хочу. Опротивело. Как так можно: сны от яви не отличать?

– - Назови мне его имя, настоящее имя. Я по картотеке проверю. Если он уже под колпаком, попытаюсь что-нибудь выяснить о нем.

– - А ты не знаешь? Настоящих имен у него много. У вас его, наверное, Руниным зовут. А меня зовут Энн… -- она хихикнула. -- Чем имя короче, тем ты известнее!

– - Анна или Энн -- разница всего в одной букве.

– - Я не Анна, я Татианна! -- гордо заявила женщина. -- Имя старинное, земное. Роман в стихах… к черту! -- оборвала она себя. -- Пусть в одиночестве сны свои смотрит. Живем только раз!

– - Как знать, вопрос не из простых, -- пробормотал Богун. Она взглянула с насмешкой:

– - Это все, что ты хочешь мне сказать?..

Он проснулся в самый глухой час. Занемела рука; женщина спала беспокойно, пытаясь разговаривать во сне; он осторожно высвободил руку, помассировал локоть. Безжизненная тишина висела за окнами. Он сразу почувствовал: произошло что-то из ряда вон… Очередной конец света. Вторжение подземного воинства. Может быть, теперь всем заправляют бабочки. Может быть, тротуары поросли Корнями… Он подошел к окну. Окно казалось ввинченным в ночную темноту. Стекла отсутствовали: прямоугольник на стене был затушеван плотным непроницаемым мраком. Богун кинулся к двери -- дверь не поддавалась. В этот миг он потерял самоконтроль.

Вновь и вновь пытался он наскоком отворить проклятую дверь. Обессилел, опомнился, увидел, -- интересно, как можно видеть в кромешной тьме, окутавшей спальню? -- что Анна, не обращая внимания на его старания, ищет что-то, отчаянно необходимое ей именно сейчас, в последний час бытия; ее тело светилось даже в темноте, как звезда или солнце: неяркое, потускневшее от времени и невзгод близкое солнышко.

– - Анна, ты что?

– - Где моя сумка?

– - Анна, ты сумку возле телефона оставила, -- мягко напомнил он. -- Успокойся. Надо подумать, как отсюда выбраться.

– - Так думай же! -- вскричала женщина. -- Моя косметичка в сумке!

Богун растерялся -- и захохотал. Отсутствие косметички напугало женщину сильнее, чем заколоченная дверь, твердая мерцающая мгла на месте окна, остановившиеся часы и отсутствие отражений в зеркалах.

Она угомонилась только после твердого мужского обещания при первой возможности выбраться наружу и прихватить ее сумку и чего-нибудь вкусненького -- а там пусть все катится в преисподнюю.

– - Утро вечера мудренее, -- сказал Богун, -- давай до утра поспим, вдруг вещий сон приснится.

Она встрепенулась и принялась выпытывать, что он, Богун, сумел запомнить из своего таинственного вояжа в Глухомань. Якобы имел он там контакт с неким вещим предметом или духом -- и скрывает даже от нее. Скрытный, противный, развратный тип.

– - Неправда! -- обиделся он. -- Я прямодушный, целомудренный, обаятельный! Я образец открытости, я эльф нежнейший…

Они не в шутку вцепились друг в дружку и начали борьбу; неизвестно, кто кого одолел.

Потом -- меряя шагами мрак и видя во мраке, как ровно дышит Анна и как трудно, наощупь, увязая в толще стен, продвигается спасательная миссия -- он долго пытался угадать знак, нащупать отмычку, найти потаенное; он ощущал немое внимание знака, обращенное на него; он чувствовал близость ответа; так слепец чувствует лунный луч, коснувшийся глаз. Тесно и тускло в комнате. Стены, занавес, остановившееся время. Безмолвие, духота, темный блеск слепых зеркал. Безмятежный сон Анны как сад за глухой оградой.

Жрица храма сновидений, -- размышлял Богун, разглядывая спящую и пытаясь отогнать отчаяние, -- редких качеств лапушка! Воздерживается от деяний, почти не напоминает о себе и совершенно не заботится о дне завтрашнем… ей достаточно сегодняшней любви… достойна леса и дворцов… а кто она? -- вопрос, настораживающий и необъяснимый, заставил его всмотреться в спокойное лицо женщины. -- Кто она на самом деле? -- он приблизился к мертвому зеркалу. -- Кто мы такие? Люди? Кто это -- люди?..

Зеркало ждало ответа. Зазеркалье пустовало, томилось и, словно заброшенный дом, требовало шагов, дыхания, слов, глаз. Не слишком понимая, что и зачем делает, начал он протискиваться в манящий лабиринт. А там, в настороженной тишине, уже дрожали, раскрываясь навстречу, хищные чуткие лепестки; цветок подхватил добычу; миг -- и Богун, собранный, ко всему готовый, стоит перед дверью. Перед простой дощатой дверью, из-под которой выходят на площадку мокрые следы -- и обрываются, словно кто-то, подпрыгнув, замахав крыльями, уверенно отправился в полет, вынуждая преследователей кричать и тянуться за ним, напрасно рваться в закрытую высь.

Сияло солнышко. Анна, разгуливая по пустой квартире, гадала: куда занесло его, непутевого? Мог бы обмолвиться или записку нацарапать. Ночью он ее напугал: что-то плел о заколоченной двери, о темных окнах. Мужик, по определению, существо бестолковое и ничего на свете не разумеющее. Этот не из худших: не тюфяк, не зануда. Квартиру содержит, днями ремонт закончил. Плитка в ванной новехонькая, обои, паркет сияет…

Вдруг вспомнилось, что паркета у него никогда не было, да и вчера она его вроде бы не заметила. Но что о пустом-то думать? Не было -- а вот теперь есть.

Она нехотя одевалась, нехотя правила лицо и размышляла о том, как жить дальше. Не искать же его теперь по городу. Нельзя же так! Я сама виновата, проспала все на свете. Сопела себе без задних ног… это из-за его разговорчиков чудных. Видно, зеркала -- его пунктик.

Мальчик ушел в зеркала. Нарцисс -- любимый цветок. Эх, жизнь-злодейка… Да, но прибрать здесь все-таки надо. Домарафетиться до кондиции. Синичке позвонить: обсудим, повздыхаем, в ранах совместных досыта поковыряемся.

Она вернулась к зеркалу. И вдруг не узнала себя. Совершенно незнакомая дама: загадочная, строгая, царственная на диво… ослепительная дама! В первый момент почувствовала она зависть -- немыслимую зависть к собственному отражению, которая сразу же сменилась горделивой озабоченностью: вот я какая! Полынь я степная…

Сохраниться бы, не расплескать…

Я -- Полынь.

Они меня ищут, а я -- здесь… Ой, да кто ищет-то? Кого ищет?

Боже, о чем я? От мужиков от этих припадочных и сама умом тронешься.

И, привыкая к своему новому воплощению, ощущая себя юной ведьмой, сбросившей с тела и души ненужный кокон, закрыла она футлярчик с тенями, задумалась и начала планировать очередную жизнь.

Вселенная движет нас по поверхности событий, словно океанский лайнер по безбрежным водам. Скрыты бездны, взгляд не проникает в глубину. Что же там, в сокрытом? -- размышляет ныряльщик. -- С чем вернусь? Как угадать? Всплеск. Иной мир. Феерические видения. Сны, озарения -- составляющие особой способности, особой восприимчивости, присущей ныряльщику. В глубинном, в неявившемся разыщет он нужные варианты собственной жизни. Он продолжит их в наступающие времена.