Федор Сологуб - Королева Ортруда

Польщённые, но и смущённые собратья его согласились с ним, но в душе с этим не могли примириться. Однажды общим скопом они возвели его, будто бы для интимного, но торжественного увенчания лаврами, на высокую скалу над морем, и оттуда низвергли его в шумящие, опенённые волны. Разбиваясь о рёбра острых камней, цепляясь за кусты золотыми кудрями, низвергаемый поэт вопил неистовым голосом:

— Нет, весь я не умру! Позор, позор завистникам!

Правду о смерти своего собрата поэты решили было держать в тайне, но скоро проболтались. Их судили, и суд похож был на торжество: зал суда пестрел дамскими нарядами. Оправдали всех, и дамы осыпали оправданных цветами.

Возникали многие странные, фанатические секты. Их догмы и ритуалы были иногда так необычайны, что сатанисты и люциферианцы перед этими новыми сектантами чувствовали себя почти верными чадами вселенской церкви.

Женщины, — особенно начинающие увядать, — усерднее обычного посещали храмы. В чёрных, грубых власяницах, надетых на голое тело, они с воплями и с рыданиями распростирались на холодных плитах церковного пола. В экстазе самообвинения, разрывая на себе одежду, они настойчиво требовали для себя таких жестоких бичеваний, и каялись в таких чудовищных прегрешениях, что сладострастные патеры порою умирали от разрыва сердца на порогах своих исповедален. Иные стыдливые дамы, чтобы без помехи участвовать в этих неистовствах, закрывали свои лица чёрными кружевными масками.

На улицах городов и сел всё чаще встречались шумные, нестройные процессии кающихся, мужчин и женщин. Полуобнажённые, окровавленные, они жестоко бичевали самих себя и друг друга. И здесь у иных стыдливых женщин лица были укрыты масками, но многие считали это грехом, и ни своих лиц, ни тел не закрывали.

Вопли и движения этих кающихся были неистовы, и порою даже соблазнительны. Но полиция не всегда решалась разгонять или забирать их: опьянённые жестокими самобичеваниями, фанатики готовы были вступить в кровавую драку со всяким, кто помешал бы их вакханалии. Да и боялись того, как бы в числе взятых женщин не оказались дамы очень знатные, или даже одна из королев. Впрочем, многие в те безумные дни стяжали себе славу пострадавших за веру.

Многие сходили с ума. Непомерно увеличилось число преступлений и самоубийств. Молодые люди стали необузданно сладострастны.

С роковою неотвратимостью приближались грозные, смутные дни революции. Всё шумнее и многолюднее становились народные собрания, всё пламеннее звучали на них речи демагогов, всё более непримиримые предлагались и принимались на них постановления. Уже буйные сборища рабочих нередко вступали в столкновения с полициею и с войсками. Бешеные демоны, летящие в тонком дыму вулкана, багряня зори, золотою желчью обливая полдневные выси, ярили кровь мужей и жен, и безумили юных девушек и мальчишек. Безумные были дни и кошмарные ночи. И уже для всех в той стране стала ясною неизбежность вооружённого столкновения.

Лукавые политики в министерстве Виктора Лорена давно уже учитывали шансы восстания. И Виктор Лорена шёл спокойно навстречу готовящимся событиям. Он был уверен в победе правительственных войск над вооружёнными рабочими, — и потому провоцировал рабочих к мятежу, чтобы не дать времени усилиться их организациям. Его тайные агенты втирались во все рабочие организации, и громче всех проповедывали необходимость немедленного восстания.

Свои коварные замыслы Виктор Лорена таил от королевы Ортруды. Но о многом она догадывалась сама. Коварство властолюбивого министра было ненавистно королеве Ортруде. Но что она могла сделать? Бессилие власти ощущать, говорить да и нет готовым решениям, — только.

Виктор Лорена втайне питал широкие замыслы. Пусть бы революция и удалась, — Виктор Лорена был уверен, что она только заменит монархию республикою; в республике же, — думал он, — будет господствовать буржуазия, и она не отвернётся и тогда от своего испытанного вождя. И уже Виктор Лорена всё чаще мечтал о посте президента республики.

В прежние годы похождения принца Танкреда казались Виктору Лорена неудобными для правительства. Теперь же он думал, что в этом отношении чем хуже, тем лучше. Пусть лицемерные буржуа и простодушные пролетарии возмущаются сколько хотят, — даже и крушение древней династии застанет Виктора Лорена готовым ко всему.

В то же время около принца Танкреда всё теснее сплачивалась тайная партия людей, замышлявших при помощи армии и флота свергнуть с престола королеву Ортруду, провозгласить Танкреда королём, и насильственно изменить конституцию в пользу магнатов и аграриев. В этой партии было много военных честолюбцев и шовинистов. Все они мечтали о войнах, о завоеваниях, о славе, богатстве и власти. Было здесь много дам высокого общества, клерикальных взглядов. Сама королева Клара думала, что она будет влиятельнее, если Ортруда будет не царствующею королевою, а только королевою по мужу, как и она.

Маркиза Элеонора Аринас подстрекала принца Танкреда к решительным действиям. Но Танкред был осторожен. Он искусно вдохновлял провокацию, окружил королеву Ортруду сетью шпионства, и торопил события, а сам держался так, чтобы на него не падало подозрений.

Графа Роберта Камаи сначала приводило в ярость охлаждение принца Танкреда к Маргарите. Граф Камаи боялся, что положение его стало непрочным. Но скоро он успокоился. Он знал так много о принце Танкреде, что Танкред принуждён был по-прежнему покровительствовать ему. На всякий случай, граф Камаи, изменник и разбойник в душе, человек глубоко бесчестный, приберегал кое-какие документы, чтобы в подходящий момент, если это окажется выгодным, предать и принца Танкреда. Одним из таких документов было письмо к нему Танкреда, то самое, которое хитрая Маргарита сумела украсть и вложила в любовные письма, переданные ею королеве Ортруде.

Может быть, Виктор Лорена был не совсем прав в своей уверенности. Организация власти и силы была далеко не так уж совершенна, как первому министру казалось. В последние дни обнаружилось, например, несколько случаев покражи оружия и снарядов из казённого арсенала. Несомненно было, что кто-то из чинов арсенала был подкуплен организаторами восстания. Представители парламентской оппозиции уже не раз указывали на взяточничество и подкупность администрации. И в печати, и в парламенте говорили, что армия вооружена плохо, что интенданты и поставщики грабят казну, что броненосцы не годятся для боя, что военные секреты не оберегаются достаточно строго. Но министерство имело прочное большинство в парламенте, а ловкость Виктора Лорена помогала ему опровергать довольно убедительно самые неопровержимые сообщения.