Елена Первушина - Паноптикум

Я просыпаюсь от того, что губы мужа щекочут мне ухо. Он шепчет:

— С праздником, дорогая!

Его рука ныряет под подушку, находит мою и пропихивает мне под ладонь что-то маленькое и твердое, точнее (я узнаю даже спросонок) — маленькую коробочку со сводчатой крышкой, в таких хранят драгоценности. Коробочка обтянута бархатом, и он щекочет мне ладонь.

Я смыкаю пальцы вокруг драгоценной добычи, мигом просыпаюсь, сажусь на кровати открываю коробочку и вижу две золотые, осыпанные фианитовой крошкой звездочки — серьги.

— Милый, это… Это же… я не знаю…

Я хватаю его за галстук, притягиваю ближе, целую. Он отвечает на поцелуй неожиданно страстно, как мальчишка, потом отстраняется:

— Ну все, все, я побежал, надо на работу, все остальное — вечером.

И уже в дверях кричит сыну:

— Виктор! Не забудь, список покупок на столе!

Ради праздника я разрешаю себе понежиться в постели еще пять минут и полюбоваться подарком. Но не тут-то было! В дверь, ловкие, как ласочки, проскальзывают мои дочурки-бедокурки Соня и Ангелина, забираются в кровать и тут же садятся на меня верхом.

— Мам, что у тебя? Мама, покажи! Мама, что Гелька лезет, моя очередь первой смотреть! Мам, а вы нам такие купите? Мам, правда, мне уже можно?

Близняшки — Настя и Лиза — застыли в дверях. Мордочки любопытные, как у бельчат, глаза горят, но подойти без приглашения боятся. Они у нас совсем недавно, всего три месяца. Близняшки — дочки средней сестры Виктора. У нее с мужем семеро детей и живут они в Твери, а раз я смогла родить Виктору только двух дочерей, мы решили, что сможем взять еще двоих. С пятилетними уже не надо возиться, как с грудничками, а пособие на них будут платить еще долго, до самого замужества. Лида, сестра Виктора, была рада-радехонька, когда он ей предложил забрать девочек: у них в доме и так не протолкнуться, да к тому же она понимает, что в Петербурге девочки получат лучшее воспитание, и мы сможем в будущем подобрать для них хорошие партии. Она, правда, просила, чтобы мы взяли девочку и мальчика, но Виктор категорически отказался. Мы ведь уже усыновили моего двоюродного племянника — нашего Виктора-младшего, теперь у мужа есть наследник, а больше ему не надо. Он так и сказал тогда:

— Во-первых, когда в семье много сыновей, это ведет к раздорам. Во-вторых, одному я сам могу оплатить обучение по первому разряду, да и жилье купить так, чтобы было потом куда жену привести, а на двоих придется брать кредиты. Я не хочу влезать в пожизненную кабалу, да еще детям ярмо на шею вешать. В нашей семье еще никто не учился за чужие деньги. Ну, а в-третьих, Леночке нужны помощницы. Я не хочу, чтобы она надрывалась на кухне одна.

Лида, конечно, поджала губы, но согласилась. Правда, со мной она теперь говорит по телефону подчеркнуто холодно. Понятно: ее муж и вполовину не такой заботливый, как мой Виктор.

А девочки оказались очень славные — тихие, послушные и уже настоящие маленькие хозяюшки, хороший пример моим дочерям. Все-таки в провинции очень сильны традиции, там дети быстрее взрослеют. А в больших городах полно таких сумасшедших мамашек, как я, которые балуют своих детей. Но тут уж я ничего не могу с собой поделать!

Кстати, надо сегодня вечером сказать Насте с Лизой, что они прошли испытательный срок, и мы решили их оставить. Сегодня как раз женский день — это будет очень кстати.

Как весело печь блины впятером!

Соня месит тесто, Геля режет яблоки, я колдую у плиты, Настя и Лиза — тихие серьезные ангелочки — неслышно летают из кухни в столовую, накрывают на стол.

Возвращается из магазина Виктор-младший. Он принес продукты, которые я заказывала, и сверх того — мороженое для девчонок и букетик нарциссов для меня.

Это, конечно, Виктор-старший позаботился! Недели две назад он заскочил домой пообедать, а я как раз смотрела «Ваш уютный дом» и там рассказывали, что нарциссы — это цветы смерти. А я сказала, что это ерунда какая-то, раз они весной вылезают из луковиц в холодную землю — значит, самые что ни на есть цветы жизни. И Виктор, оказывается, это запомнил! Я так растрогана, что тут же принимаю решение: вечером, когда дети уснут, я надену свои бархатные туфли на высоком каблуке, маленький фартук, как у официантки, а за пояс фартука запихаю нарциссы, и пусть Виктор их достает. Губами. Про такое, конечно, не рассказывают в «Уютном доме», но умная женщина не должна сидеть, как клуша, и смотреть целыми днями канал «Ладушка». Есть и другие каналы.

Хорошо, что живот у меня подтянутый, несмотря на двоих детей. Сейчас в страховку по беременности входит и аэробика для мам после родов — только ходи и не ленись. Я не поленилась и очень этому рада.

За завтраком Лиза что-то шепчет Геле на ухо, и Геля тут же поворачивается ко мне:

— Мам, по телевизору вчера говорили, что на Васильевском ярмарка еще не закрылась. Может, съездим? Мам, ну пожалуйста!

Я вспоминаю — да, правда, об этом говорили в новостях. Масленичная ярмарка на Васильевском в этом году так популярна, что организаторы решили продлить ее еще на три недели. Кажется, патриарх против этого возражал, потому что ярмарка во время поста — грех. Но Виктор придерживается очень прогрессивных взглядов, он считает, что говеть или нет — это личный выбор, а детям вообще не нужно поститься до совершеннолетия. Поэтому он наверняка не рассердится, если мы съездим на ярмарку.

В самом деле, почему бы не съездить? Ведь сегодня у девчонок праздник! Кажется, у меня в шкатулке еще осталось кое-что из тех денег, что Виктор дает мне на личные нужды. Да, наверняка осталось немало: он дает мне деньги первого числа, а сегодня только восьмое, и я почти ничего не тратила на той неделе. А если в конце месяца денег будет не хватать, я могу заложить что-нибудь из старых драгоценностей. Надо будет только надевать почаще новые сережки, и Виктор ничего не заметит.

— Решено. Поехали, — говорю я девчонкам (те визжат от восторга). — Можете пока посмотреть «Женихов и невест», а я быстренько приготовлю обед и поедем.

— Мама, а можно я наверх пойду, почитаю, — говорит Виктор. — Мне надо к контрольной готовиться.

Он все еще запинается, когда называет меня «мамой», но я стараюсь этого не замечать.

— Конечно, можно, — отвечаю я. — Но… ведь ты поедешь с нами?

Лицо у него не слишком счастливое, и на мгновение я пугаюсь — вдруг он правда откажется! Но сегодня женский день, и Виктор решает поступить, как настоящий джентльмен:

— Конечно поеду, как же вы без меня! — говорит он ворчливо.

Иногда он кажется таким трогательно взрослым!

До Васильевского острова мы добрались без приключений. У меня нашлась в кошельке сотня рублей. Я помню, что на сотню можно купить пять билетов без сдачи, поэтому заплатила спокойно, а Виктор, как большой, расплатился с кондуктором из своего кармана.