Роджер Желязны - Мастер снов

"Из "Почему у нас нет психометрии" Чарльза Рендера, доктора медицины", — отметил про себя Рендер.

— А вот и наш обед, — сказал он, поднимая свой бокал, в то время как перед ним ставили быстро приготовленное мясо.

— Это одна из причин, по которой я хотела встретиться с вами, — продолжала она, тоже подняв бокал, когда к ней подвинули блюдо. — Я хочу, чтобы вы помогли мне стать Творцом. — Ее туманные глаза, пустые, как у статуи, вновь обратились к нему.

— У вас совершенно уникальное положение, — начал он. — Еще никогда не бывало нейросоучастника, слепого от рождения — по очевидным причинам. Мне надо бы обдумать все аспекты ситуации, прежде чем советовать вам что-либо. Но давайте сначала поедим. Я проголодался.

— Ладно. Но моя слепота не означает, что зрение никогда не было мне доступно.

Он не спросил ее, что она имеет в виду, потому что перед ним уже стояла первоклассная грудинка, а рядом бутылка «Шамбертена». Когда его собеседница подняла из-под стола левую руку, он заметил, что она не носит колец.

— Интересно, идет ли еще снег, — начал он, когда они пили кофе. — Он шел чертовски сильно, когда я въезжал в купол.

— Надеюсь, что идет, — сказала она, — хотя он рассеивает свет, и тогда я совершенно ничего не вижу. Но мне приятно чувствовать, как он падает вокруг и бьет в лицо.

— Как же вы ходите?

— Моя собака Зигмунд — сегодня я дала ей выходной, — она улыбнулась, — может вести меня куда угодно. Это мутированная овчарка.

— Ого! — Рендер заинтересовался. — Он говорит?

Она кивнула.

— Хотя с ним эта операция прошла не так успешно, как у других. В его словаре приблизительно 400 слов, но, мне кажется, говорить ему тяжело. Он вполне разумен. Вы как-нибудь с ним встретитесь.

Рендер тут же пустился в размышления. Недавно он разговаривал с такими животными на медицинской конференции и был поражен комбинацией их рассудительной способности с преданностью хозяевам. Надо было изрядно повозиться с хромосомами, с последующей тонкой эмбриохирургией, чтобы мозг собаки стал обладать бóльшими способностями, чем у шимпанзе. Затем требовалось еще несколько операций для создания голосовых способностей. Большая часть таких экспериментов кончалась неудачей, а примерно дюжина годовалых щенков, у которых все заканчивалось успешно, ценились по сто тысяч долларов каждый. Тут он сообразил, что камень в броши мисс Шаллот — подлинный рубин. И он начал подозревать, что ее поступление в медицинскую школу обеспечивалось не только хорошим образованием, но и солидным доходом выбранного ею колледжа. Хотя, может, это и не так, упрекнул он себя.

— Да, — сказал он, — вы могли бы сделать диссертацию на собачьих неврозах. Называл ли он когда-нибудь своего отца "этот сукин сын"?

— Своего отца он никогда не видел, — ответила она спокойно. — И вырос без обещния с другими собаками. Его поведение вряд ли можно назвать типичным. Не думаю, что можно изучать собачью психологию на примере собаки-мутанта.

— Вы правы, — согласился он. — Еще кофе?

— Нет, спасибо.

Решив, что пора продолжить беседу, он сказал:

— Итак, вы хотите стать Творцом…

— Да.

— Терпеть не могу разрушать чьи-то высокие устремления. Ненавижу. Но если они не имеют реальной основы, тогда я безжалостен. Таким образом — честно, откровенно и со всей искренностью — я не вижу, как это можно устроить. Может быть, вы и хороший психиатр, но, по моему мнению, для вас физически и ментально невозможно стать нейросоучастником. По моим представлениям…

— Подождите, — перебила она, — давайте не здесь. Я устала от этого душного помещения. Увезите меня куда-нибудь, где можно поговорить. Я думаю, что смогла бы убедить вас.

— Почему бы и не поехать? У меня уйма времени. Но, конечно, выбираете вы. Куда?

— Слепой виток?

Он подавил смешок при этом выражении, она засмеялась открыто.

— Прекрасно, — сказал он, — но мне хочется пить.

Тут же выросла бутылка шампанского в пестрой корзинке с надписью "Пейте, пока вы за рулем в машине". Он подписал счет, несмотря на протесты мисс Шаллот, и они встали. Она была высокой, но он выше.

Слепой виток.

Общее название для множества мест, через которые идет машина под автоматическим управлением. Пронестись по стране в надежных руках невидимого шофера, с затемненными окнами, в темной ночи, под высоким небом, с поглощающими дорогу четырьмя призраками жужжащих пил; начать со стартовой черты, закончить в том же месте, так и не узнав, куда вы едете и где были — это, вероятно, пробуждает ощущение индивидуальности в самом холодном черепе, дает познать себя через добродетель отстранения от всего, кроме чувства движения, потому что движение сквозь тьму есть высшая абстракция самой жизни — по крайней мере, так сказал один из персонажей Человеческой Комедии, и все смеялись.

И в самом деле, развлечение под названием "слепой виток" сначала стало превалирующим (как можно было предполагать) среди некоторой части молодежи, когда управляемые дороги лишили их возможности пользоваться своими автомобилями какими-нибудь более индивидуалистическими способами, заставляющими хмуриться начальство контроля национального движения. Надо было что-то делать.

И сделали.

Первой смертельной уловкой был инженерный подвиг отключения радиоконтроля машины после того, как она выходила на управляемое шоссе. Это приводило к тому, что машина исчезала из поля зрения монитора и переходила обратно под управление ее пассажиров. Монитор, ревнивый, как Бог, не мог терпеть отрицания его запрограммированного всеведения и метал громы и молнии на контрольную станцию, ближайшую к точке последнего контакта, чтобы выслали крылатых серафимов на поиски ускользнувшей машины.

Но часто серафимы прибывали слишком поздно, поскольку дороги имели хорошее покрытие, и скорость у машин была немалая. Другие машины вынужденно вели себя так, словно бунтарей вообще не существовало. Окруженный потоком транспорта, нарушитель подвергался немедленной аннигиляции в случае превышения скорости или сдвига с правильной схемы движения, даже при движении через теоретически свободные зоны. В ранние дни мониторного контроля такое поведение вызывало частые аварии.

Позднее мониторные приборы стали более искушенными и механизировали обгон, уменьшив количество аварий, возникающих в результате одного такого действия. Но вмятины и ушибы по-прежнему имели место.

Следующая хитрость основывалась на обстоятельстве, которое проглядели из-за его очевидности. Мониторы вели машины людей туда, куда те желали, только потому, что люди говорили, куда они хотят ехать. Человек, наугад нажимающий кнопки координат, не сообразуясь с картой, либо оставался на стоянке, и ему высвечивалось табло: ПРОВЕРЬТЕ ВАШИ КООРДИНАТЫ, либо внезапно отправлялся в произвольном направлении. Позднее люди нашли некое романтическое очарование в том, что предлагало скорость, неожиданные зрелища и свободные руки. К тому же, это было законно. Стало возможным проехать так по двум континентам, если достаточно денег и жизненных сил.