Надежда Шарова - Волшебный локон Ампары

— Это в столицу, — сказал Матис. — Остров Столичный.

— Кирилл, — сказала Марсана, — вы, должно быть, не знаете… На Театральном нет гостиничного комплекса.

— Но что-то ведь есть? «Пристанищ тут вокруг немало, — заметил опытный хитрец, — шале, фаре, отель, бунгало. Изба туриста, наконец».

— Есть «Бунгало дель сиело» — фешенебельный катаготий для певцов и актеров. Вас, понятно, туда не пропустят.

— Не волнуйтесь за меня, эвгина.

— Я не волнуюсь — я предупреждаю.

— Я не собираюсь там надолго задерживаться, — объяснил Кир-Кор. — Мне гостиница не нужна.

— Может, нам подождать у причала? — спросил Матис.

— Нет. Я и так в долгу у вас за дивный вечер. Благодарен безмерно.

— Правда? — Марсана все еще потирала плечи руками. — Вам и вправду понравилось? Что понравилось больше всего?

— Совместное наше плавание. Вот… возьмите на память. — Он помог Марсане разнять половинки феррованадиевого пенальчика. — Подставьте ладонь.

— Что это?.. Какая прелесть! — Она уставилась на точечные огоньки, непостижимо хитро и волшебно парящие над продолговатым на ощупь кристаллом. Их было три — два голубых и один синий.

Стоило дрогнуть руке — огоньки мгновенно перемещались в пространстве. Но между собой эти искроподобные точки сохраняли четко фиксированную дистанцию: две голубые — тесной парой, синяя — чуть в стороне.

Перешагнув через канаты релинга, Кир-Кор обернулся. Трехточечный самоцвет Планара, бесспорно, произвел на Марсану сильное впечатление.

— Откуда это? — настаивала она.

— Издалека.

— Точнее вы не могли бы ответить?

— Точнее… очень издалека. На всякий случай не подносите кристалл слишком близко к глазам при солнечном свете.

— Не буду. У него есть какое-нибудь имя?

— Общепринятого названия минерал пока не имеет.

— Все эффектные драгоценные камни имеют личные имена.

— Действительно… «Синяя птица». Как? Подойдет?

— Желаете мне удачи?.. Спасибо, Кирилл. Вдруг захотите свидеться с нами — добро пожаловать на остров Контур. На тот, где сегодня на рейде «Синяя птица». У вас развито чувство пространственной ориентировки?

— Надеюсь.

— Тогда легко найдете наш Центр. Немногим труднее найти претора директории Центра — это Матей Карайосифоглу. Как правило, всегда на месте эксперт по морской акустике Марсана Гай — это я.

— Центр зонального резервирования популяции бутылконосых дельфинов, — уточнил Матис.

— Запомнили, Кирилл? Нет? Повторить?

— Как правило, запоминаю с первого раза.

— Не делайте сегодня исключений. До свидания. Вижу, торопитесь уйти. Ну что ж, идите… Всего вам самого доброго.

— Прощайте, эвгина. Прощайте, Матис. — У Кир-Кора не повернулся язык произнести «до свидания».

— До свидания, — сказал Матис.

«Это если мне исключительно повезет», — подумал Кир-Кор.

— Да, — спохватилась Марсана, — а куда нам девать высотную амуницию?

— Куда угодно, способ утилизации выбирайте сами.

— Я сделаю из вашего гермошлема кубок. Буду пить из него ледяное кокосовое молоко, охлаждая жгучее чувство своего тропического одиночества… Поцелуйте меня, Кирилл.

«Ну конечно, — подумал Кир-Кор, — ради этого я так сюда торопился».

— Не хотите поцеловать меня на прощание? Почему?

— У меня есть причина не делать этого.

— Я сама сделаю это. Почти без причин. Обратите внимание на слово «почти».

Со спортивной сноровкой Марсана, опершись бедром о канат, перебросила свои длинные босые ноги с палубы на перрон. Ярко блеснули «павлиньи глаза» ее платья, голые руки неторопливо и нежно обвили окаменевшую от напряжения шею Кир-Кора. Он сразу вспомнил руки Винаты, и нехорошее предчувствие, так некстати охватившее его во время пения Винаты-Биргитты, вернулось и стало похожим на приступ внутренней боли.

Поцелуй Марсаны был ошеломительно жарким. Наверное, для нее это был откровенный, желанный, живой поцелуй. Для него — пытка мучительным раздвоением. Марсане пришлось тянуться кверху, привстать на носки — он поневоле обнял ее упругое, все еще окутанное флером неистребимого аромата календулы гибкое тело. Рядом витал призрак Винаты…

Перрон был длинный. Кир-Кор шел не оглядываясь. Аура Марсаны так хорошо ощущалась на расстоянии, что он наконец обратил на это внимание. Ауру Матиса он просто не замечал. Ошеломление от поцелуя не проходило. «Сквозь тихое журчанье струй… сквозь тайну женственной улыбки к устам просился поцелуй», [1] А. Блок. — припомнил он, пытаясь перевести свое ошеломление в плоскость иронии. Не получилось. Недовольство собой — вот все, чего он достиг. Потому что сам во всем виноват, неправильно повел себя в общении с чуточку эксцентричной, привлекательной женщиной. Да? А как правильно было себя вести? Маневрировать, прикрываясь словоблудием коммуникабельного шута? Мерзко. Ставить психоблокаду? Прямое посягательство на третью статью МАКОДа, параграф восьмой. Блокировать эротосферу эмоций? А произвела бы эмоблокада нужный эффект? Сомнительно. Более чем. Женщине с такой аурической мощью любая степень щадящей эмоблокады — как слону одуванчик.

Линейки перронов заканчивались перед вырубленной в скальном массиве щелью прохода. Кир-Кор, вспомнив фильм о Финшелах, узнал это место. В фильме щель имела название… То ли Ворота Аркадии, то ли Путь Атланта. Строителей заботили, видимо, прежде всего размеры прохода по вертикали. Словно проход предназначался для шествий с высоко поднятыми знаменами. Плита опасно нависшего над проходом гранитного архитрава покоилась на плечах какого-то трудно опознаваемого мифического полубога. Полубог был молод и гол.

По законам нормальной архитектурной симметрии архитраву удобнее опираться на плечи титанов слева и справа. Но правый титан, когда-то отколотый от массива землетрясением или ударом огромной волны, упал навзничь. Задранный кверху локоть могучей руки грозил небесам, а бородатая голова странно и жутко была приподнята над гранитными валунами. Поверженный исполин был зрелого возраста. Изнемогающий под тяжестью архитрава титан помоложе, казалось, смотрел на бездействующего напарника с изумлением и упреком.

Кир-Кор мимоходом оглядел панораму крушения. Бородатый рухнул у кромки воды так удачно, что служил теперь хорошей защитой от захлестов прибоя. Слишком удачно… Его диспозиция выдавала архитектурную ложь. Не было тут ни обвального землетрясения, ни цунами. Камуфляж. Имитация естественной катастрофы. Ансамбль грандиозного разрушения был задуман архитекторами изначально.

Внутри массива проход расширялся, и недалеко от входной щели начиналась лабиринтная путаница вырубленных в скале ниш, гротов и крупногабаритных полостей, связанных между собой системой сквозных проемов и расширяющихся (наподобие раструбов) произвольно изогнутых переходов. Подвешенные на цепях старинные светильники с хрустальными украшениями не слишком уверенно освещали вогнутые потолки сквозь решетки щедро вызолоченного помпезного обрамления декоративных консолей. Куда ни повернись — стрелочные указатели. Великое множество стрелочных указателей, ярко пылающих, но неизвестно на что указующих. Кир-Кор шагал наугад. Забредая в тупиковые гроты, он неизменно обнаруживал там постамент из гранита, увенчанный базальтовой головой слона с короткими бивнями. Гроты эти можно было принять за некие катакомбные захоронения особо отличившихся чем-то перед людьми представителей рода Elephas. Если бы не надпись на постаментах. На всех постаментах она была одинакова: «МАРАКАС». Буквальное совпадение с популярным дигейским ругательством развеселило Кир-Кора.