Джозеф Д'Лейси - Мясо

Майя заглянула в сумку, увидела упакованные отбивные и кровяную колбасу. И не только. В сумке были также домашние пироги и еще теплая выпечка. У Майи потекли слюнки.

— Девочки скоро придут из школы.

— Как скоро?

— С минуты на минуту.

— Разве ты не хочешь мяса? Я знаю, что очень многие хотят мяса.

Страх голода держал ее на крючке. Сейчас, когда девочки начали прибавлять в весе, когда она видела иx розовеющие щеки, страшно было даже подумать о том, что они снова могут похудеть. Она должна была обеспечить им достойный уход. В этом была ее миссия. Ее прямая обязанность. Единственное, что мать могла дать своим детям, — это любовь и пищу, и Майя никому не позволила бы ей помешать. Она любила своих девочек. Ради них она была готова на все. Какую бы цену ни пришлось заплатить.

Торранс набросился на нее прямо в кухне, прижал к раковине, повернул спиной к окну, в которое она так часто поглядывала, поджидая свою семью. У него изо рта пахло полупереваренным бифштексом и гнилыми деснами. Зубы были обломанные и желтые, и от поцелуев с ним тошнило. Он прижался сильнее, выпятив потрескавшиеся губы, обрамленные неухоженной бородой, и зловоние его желудка и рта ударило ей в нос.

Но поцелуи не были обязательны. Главное было удовлетворить его. Она знала: чем быстрее она это сделает, тем быстрее он уйдет. Прежде чем он успел впиться в нее губами, она опустилась на колени и расстегнула молнию на его брюках. Просунула руку в трусы и высвободила пенис. Торранс уже часто дышал. Прежде чем взять пенис в рот, она наспех его оглядела. Ничего особенного. В каком-то смысле он был очень похож на жирную короткую сосиску. Разве что в окружении волос, от которых исходил мускусный запах, да с дырочкой на конце. Но все лучше, чем целовать его в губы.

Если, конечно, можно было сравнивать.

— Не закрывай глаза, дашь мне знать, если увидишь, что они идут. Девочки не должны ни о чем догадываться. И тем более видеть меня за таким занятием.

Торранс, промолчав, пихнул ей в лицо свой член. Он легко вошел в ее рот. И несмотря на то, что он толкал его со всей силой, так и не уперся в гортань. Ей самой практически нечего было делать, раз он хотел руководить. Так что она позволила ему излить сперму прямо ей на лицо и даже открыла рот. Самое неприятное было то, как билась ее голова о дверцы кухонных шкафов.

Но это была слишком малая плата.

По большому счету, жизнь у быка была гораздо легче, чем у скотника.

И легче, чем у большинства обитателей Эбирна. Если не считать горячки планового осеменения раз в три месяца, которая изматывала быков — скотники еще шутили, что вот бы им так выматываться, — больше им и делать-то нечего было, кроме как есть и спать. Шанти взял за правило регулярно подходить к стойлу СИНЕГО-792, особенно в обеденный перерыв, когда поблизости никого не было.

Поначалу он прятался от быка, чтобы тот не догадался, что за ним наблюдают. Со временем Шанти стал позволять быку разглядывать себя сквозь щели в загоне. Иногда он шептал быку:

— Я видел твоего сына. Он красивый.

Или:

— Он будет племенным быком. Особенным, как ты.

Понимал ли его СИНИЙ-792? Избранные каждый день слышали болтовню, ругань и крики скотников. Может, они уже и научились понимать некоторые слова, хотя не могли их произнести. Шанти было все равно. Он просто хотел сказать быку то, что сам о нем думал. Сказать, что он наблюдает за ним. Заботится о нем.

Это были мысли и чувства, которыми Ричард Шанти не мог ни с кем поделиться, если только хотел остаться в живых и сохранить свою работу. Он знал, что иметь подобные взгляды небезопасно, но он не боялся.

Пугало его на самом деле другое.

Иногда, когда СИНИЙ-792 отдыхал, Шанти тихо постукивал по стенке стойла. Потом заглядывал в щель или даже вставал на видном месте прямо перед воротами. Бык смотрел на него, но и только.

Утро было парадом прощальных взглядов.

Чтобы прицелиться быстро и четко, требовалась максимальная концентрация. Треск пробитого черепа и разрываемых тканей заглушался звуком выстрела пистолета. Воздуховод, похожий на черную змею, петлей свисал с потолка за спиной у Шанти. Пневматическая змея выстреливала свое огненное жало каждый раз, когда Шанти спускал курок. Ее укус был смертельным.

— Ледяной Рик! Какая скорость?

Шанти слышал восторг в голосе Торранса. И этот восторг был вызван тем, что Ледяной Рик, Ричард Шанти, уничтожал Избранных как машина.

— Один тридцать один, сэр.

— Супер, Рик. Знаешь, чем порадовать старика. Никто не останется голодным, пока ты стоишь на забое. Эй, ты только не отвлекайся на беседу со мной, а то еще затормозишь.

Он не тормозил.

В то же время он знал, что рано или поздно ему придется замедлить темп, и это не имело никакого отношения к тому, что сказал Боб Торранс.

До него стали долетать обрывки их разговоров. Он и сам не знал, как вышло, что он научился понимать их язык — наверное, так же в детстве он учился понимать язык своих родителей, только потому, что это было необходимо.

Поднялась заслонка, и он на долю секунды встретился взглядом с Избранным.

— Господь превыше всего. Плоть священна.

Он приставил дуло пистолета ко лбу животного, нажал на спусковой крючок.

Шипение, щелчок. Свет в глазах Избранного погас. Он нажал кнопку завершения операции. Заслонка опустилась.

Скорее интуитивно он догадывался, что в начале каждого послания следует своего рода приветствие или называется имя Избранного, а в конце звучат прощальные слова. Впрочем, этим вряд ли можно было объяснить, почему он так легко освоил их язык. Просто он уже слишком долго наблюдал за их перестукиваниями и вздохами, и они стали для него родными.

На подсознательном уровне он улавливал эти звуки каждый день. Как и все скотники. Звуки, издаваемые Избранными, давно уже были неотъемлемой частью жизни завода. Они проникали в мозг каждого рабочего. Шанти не сомневался в том, что требуется совсем немного усилий, чтобы перевести эти звуки и ритмы на человеческий язык. Он проработал на заводе десять лет. И, решив для себя однажды, что Избранные общаются на своем языке, он быстро научился его понимать.

Заслонка поднялась. Новая пара глаз. Те же глаза. Глаза, которые он видел сотни тысяч раз. Менялся их цвет, менялась родословная. Но он знал всех. Он любил Избранных, хотя и не мог выразить эту любовь словами.

— Господь превыше всего. Плоть священна.

Шипение, щелчок.

Кнопка.

Он думал об этом языке постоянно, упорно пытаясь найти связь между постукиваниями и сопровождающими их вздохами и шипением. Но только ночью у него бывали озарения. Ему снилось, что СИНИЙ-792 подает сигналы, а потом проговаривает каждую фразу. Просыпаясь перед рассветом, Шанти мог вспомнить каждый нюанс ночной фантазии и на работу бежал еще быстрее — ему не терпелось проверить свои знания.