Джозеф Д'Лейси - Мясо

Серость утра так и не развеялась, и, хотя стало светлее, облака низко нависали над головой, давили, душили все живое. Он отошел от молочного цеха, чтобы не слышать ударов и ругани своих товарищей по работе. Он подошел к забору, откуда просматривалась дорога и окрестная пустошь.

Если бы Парфитт пропустил этот момент, то не оказался бы одним из первых, кто увидел Шанти и пророка Джона с его крохотным отрядом. Они бежали по дороге, исполненные упрямой решимости, и быстро приближались к воротам. Парфитт успел подумать в этот миг только о том, что они идут сюда на верную смерть, команда самоубийц, чья гибель ровным счетом ничего не изменит. Его охватил приступ отчаяния. Он их боялся.

По двору уже вышагивал Торранс с толпой рабочих и десятками головорезов Магнуса в черных пальто. Тусклый серый свет отражался от их ножей, цепей и металлических крюков. Испугавшись, что его увидят, привлекут в отряд, Парфитт, держась возле забора, перебежал за угол молочного цеха, откуда мог наблюдать за происходящим, оставаясь незамеченным.

Казалось, произошел обмен словами между группировками, которые так сильно отличались друг от друга; Коллинз говорил за своих людей вместе с Шанти, Торранс выступал как представитель большинства. Люди Коллинза и Шанти не вошли в заводские ворота. Ни один из скотников не вышел за территорию завода. Группировка Торранса выглядела куда более нервной и раздраженной. Скотники принялись оскорблять своих противников. Вскоре в воздух взметнулось холодное оружие. Парфитт видел, что рабочие даже смеются. Будь он среди них, наверное, тоже смеялся бы. У кучки тощих людей было против них не больше шансов, чем у Избранных.

Как он и думал, Торранс первым объявил бой пророку. Управляющий конвейером махнул рукой, и группа из тридцати или более скотников рванула за ворота. Парфитт даже не понял, что произошло дальше. Он не успевал и глазом моргнуть, как скотники падали один за другим. Их ножи рубили воздух, но не достигали цели. Вместо того чтобы разить неприятеля, скотники падали от ударов, которых Парфитт, он был в этом уверен, даже не видел. Мачете и разделочные ножи стучали по камням, оброненные или мертвыми, или потерявшими сознание скотниками, — как было на самом деле, Парфитт не мог определить на расстоянии.

Хохот и улюлюканье во дворе стихли, сменившись гробовым молчанием.

Парфитт увидел еще одну маленькую группу, приближавшуюся к заводу по дороге. Люди бежали. Двое, немного отставшие от остальных, были очень похожи на маленьких девочек. Еще десять человек и двое детей, подумал Парфитт. И этого все равно было недостаточно для подкрепления. Они все равно не совладают со столь мощным противником.

Весть о появлении пророка Джона быстро разнеслась по заводу, и, обернувшись, Парфитт увидел, как со всех сторон на подмогу оборонительным силам спешат рабочие, вооруженные чем попало. Торранс заранее предупредил их, что они могут понадобиться. Но никто не думал, что это произойдет так скоро. Толпа во дворе росла, и новое пополнение, не видевшее недавнего поражения своих товарищей, внесло в ряды свежую струю энтузиазма. Снова раздались крики, теперь еще громче.

Казалось, Торранс пребывал в замешательстве, не зная, как подобраться к пророку. Заставить рабочих отступить на заводскую территорию было уже трудно. Они хотели крови. Большинство особенно жаждало крови Ричарда Шанти. Парфитт слышал, как имя бывшего забойщика выкрикивают вновь и вновь. Они ненавидели его как предателя. Пальцы и ножи были направлены в его сторону, на него сыпались угрозы, звучали призывы кастрировать Шанти, распилить его живьем.

Парфитт почувствовал слабость и зашатался. На его теле выступил пот. Для пророка и Шанти это был конец. Всем им суждено было умереть сегодня. И тогда город смог бы вернуться к прежней жизни, в которой правили кровь и жадность. Он понял, что ему представляется последняя возможность и в его силах сделать решающий шаг. Он не был знаком с Джоном Коллинзом, толком не знал Ричарда Шанти, но он верил в них больше, чем в банду мясников и скотников, в Магнуса и его головорезов. Почему — Парфитт и сам не знал.

Только увидев еще одну группу, приближающуюся со стороны города, он принял для себя окончательное решение. Он узнал устрашающую фигуру Бруно, телохранителя и первого помощника Магнуса, во главе отряда людей в черных пальто. Шанти и Коллинз с их горсткой смельчаков оказались в ловушке.

Парфитт покинул свой наблюдательный пост.

Великий епископ смотрел на поднимающийся в небо дым, ощущая усиливающийся ужас. Он был на полпути к мясному заводу Магнуса, сопровождаемый оставшимися проповедниками. Их было около двухсот, но никто из них не был таким опытным и обученным, как те, кого он уже потерял. Эбирн ускользал из-под его влияния. Он мысленно ругал себя, но не мог показаться слабым перед своими проповедниками, как не мог и оторвать глаз от клубов черного дыма.

Комендантский час, который он объявил, не действовал.

Теперь он оказался в западне, между рабочими, против которых собирался выступить, и разъяренной толпой горожан, которая вскоре должна была нагнать проповедников. Обстоятельства не оставляли ему пространства для маневра. У него не осталось выбора.

Отвлекшись от зрелища пожара, он продолжил путь к заводу. Вдалеке виднелись пастбища, где паслись Избранные, и коровники, где они укрывались на ночь. Он не стал отдавать команды своим проповедникам.

Он знал, что они последуют за ним.

У них тоже не было другого выбора.

Возле их ног на земле лежали бездыханные скотники из первой группы, которую выпустил Торранс, и у каждого из них на лице отражалось невозмутимое спокойствие.

Прямо перед ними были главные ворота, за которыми бушевала толпа рабочих, становившаяся все более многочисленной. Люди ругались и сквернословили, потрясали оружием. Шанти видел деревянные дубинки и кости, клещи и крюки, мачете и цепи.

Он оглянулся назад, на дорогу, и увидел вторую группу, которая приближалась бегом; двое мужчин держали Гему и Гаршу на руках. Видимо, беда шла за ними по пятам.

— Что будем делать? — спросил он Коллинза.

— Для меня и моих сторонников выход один. Мы предстанем перед этими рабочими и горожанами, которые, несомненно, скоро появятся.

— Да, но в чем заключается ваш план?

Коллинз улыбнулся, но вскоре его улыбка померкла.

— План в том, чтобы нас запомнили, Ричард. Мы принесем себя в жертву.

— Может, есть какой-то другой способ этого добиться. Вы могли бы победить. Вы еще не потеряли ни одного человека. Может, вы пойдете со мной?

— Мы не можем. Я не могу.

— Но, если ты победишь, совсем не обязательно оставаться.

— Мы не собираемся побеждать.