Пол Филиппо - Города

В августе жизнь на Бродвее бьет ключом. Дети в маечках и трусиках играют возле ревущего пожарного гидранта. Уличные продавцы неподвижно стоят под тентами своих передвижных киосков. Размягчившийся асфальт превращается в мусоросборник: крышки от бутылок, обгорелые спички, нитки, обрывки газет. Диего снял галстук. Драмгул даже не ослабил узел своего, но тем не менее сохранял непоколебимое хладнокровие.

— Ну, как у тебя сладилось со стариком Тигом? Сумел поджарить ему пятки, чтобы он согласился на твои условия?

— Я бы не сказал. Просто принял его предложение.

— Выше нос, Ди! Жаловаться не на что. Да что там, помню я мою первую книгу, «Венки для влюбленных». Всего-то десять тысяч аванса, а за второй тираж я даже не требовал повысить процент! Да уж, я тогда был цыпленком! Но ты быстро сориентируешься.

Hа эту тираду Диего буквально выпалил:

— Йейл, как ты можешь писать одну только рутину? Ты же парень неординарный. Неужели тебя не интересуют крупные сюжеты?

Драмгул широким жестом обвел открывающийся перед ними городской пейзаж.

— Что может быть интереснее, чем пестрота у тебя перед глазами? Бесконечная вереница угасших мечтаний и испарившихся вожделений. Ох, Диего, я исследую глубины человеческого сердца. Вот что хочет получить читатель. Повседневные заботы. Как люди зарабатывают на жизнь, приобретают друзей, женятся, умирают. Посмотри правде в глаза: большинству твой абсурд, твои полеты фантазии не нужны. Открой им то, что находится у них под носом, только предоставь новаторское, мощное освещение. Вот где ключ к успеху.

— Да оглянись ты вокруг! Ведь весь наш мир — одна гигантская загадка! Как он образовался, как мы попали сюда, что мы найдем в других областях Вселенной? Разве может иметь какое-то значение что-нибудь вне этих космических таинств?

— Все это, Диего, — вопросы для первокурсников философских факультетов. А со временем человек обретает зрелый взгляд, который сводится к по-настоящему жизненно важным вопросам. Ты до сих пор не хочешь признать, что ты и прочие Полоумные Космогоники застряли в области юношеских грез. Впрочем, для людей твоего темперамента и извращенных способностей это самое место, так я считаю. Ты потеряешься, если попробуешь справиться с прозой обыденности.

От таких оскорблений Диего сжал кулаки и вспомнил синяк под глазом Драмгула, появившийся у того при их последней встрече. Но все-таки он заставил себя расслабиться.

— Йейл, здесь я спускаюсь в Метро. Как-нибудь увидимся.

— Конечно. Передавай горячий привет твоей мускулистой и не обделенной характером подруге. Как поживает Куш?

— У них все нормально, у обоих. Счастливо.

Диего вышел из Метро на станции, расположенной рядом с лотком Снарки Чаффа. Стоявший за прилавком Чафф был в футболке, под которой угадывались очертания впалой груди, и в холщовых шортах, открывающих худые ноги.

— Снарки, расскажи-ка мне, что за народ покупает «Зеркальные миры».

— Чудаки. Замечательные личности. Двух одинаковых не встретишь, и каждый из них — самый свободомыслящий. Ну, понятно, многие собирают последние гроши, чтобы купить последний номер. Но мои разговоры с покупателями такого рода заставили бы покраснеть любых профессоров.

Диего взял в руки экземпляр «Музы Гритсэвиджа».

— А кто покупает вот это?

— Да снобы по большей части. У многих словно метла в заднице. Не сказал бы, что хорошо их знаю, ведь они редко снисходят до болтовни с такими, как я.

Диего просиял.

— Ты, Снарки, наставил меня на путь истинный. Ты напомнил, что существует разница между семьей и кланом.

— Рад быть полезным, Диего. А теперь скажи-ка: у тебя в последнем рассказе герой одевает труп родной сестры, которая умерла от чумы, насланной злым колдуном. Как ты проник в его мысли?

— Как я выгляжу?

У дверей особняка мэра, где в свете неоновых огней прогуливались приглашенные, Диего взирал на Волузию с благоговением и самым искренним восхищением. В своем черном бархатном платье, в открытых туфлях на высоких каблуках, с забранными назад и украшенными драгоценными заколками волосами, она как будто сошла с картины, например, с большой фрески, изображающей празднество добродушных гигантов.

— Если красоту оформлять как стиральный порошок, ты бы получила категория «Суперэкономно — плюс сногсшибательная сила».

— Романтический эффект, коего я и добивалась. Bay! Обещай, что будешь и дальше заниматься своей космогонией и не попытаешься написать роман.

— Такое же обещание из меня недавно пытался выудить Йейл Драмгул.

— Надеюсь, ты к Йейлу прислушался. Умный парень, хоть и ядовитый, надо заметить. А теперь — пошли в дом. Не могу устоять перед соблазном!

Огромный, освещенный хрустальными люстрами, богато украшенный танцевальный зал занимал весь третий этаж дома в Гритсэвидже-851, протянувшегося вдоль Бродвея в сторону Трекса. Окна, за которыми открывался знакомый тревожный пейзаж Не Той Стороны Трекса, были скрыты шторами от потолка до пола, служившими драпировкой для невысокой эстрады. В этот вечер на эстраде за столами с льняными скатертями восседали: мэр Джобо Копперноб, его почетный гость, мэр Палмердейла Моасир Куин, и ассорта из привилегированных чиновников, домочадцев, друзей и финансистов с обеих сторон. Слева от эстрады, на более скромной по размерам площадке, размещался оркестр из пяти человек. Музыканты уже собрались и пробовали ноты. Диего обрадовался, увидев коллектив Рамболда Прага в полном составе: Лидия Кинч, Скриппс Скегуэй, Люсерн Кейнбрейк и Редди Диггинс. Сам трубач еще не появлялся.

Стену, примыкающую к Центру, закрывал колоссальный буфет: замороженные креветки, нарезка говядины, тонкие ломтики ветчины и поджаренные куриные крылышки, разнообразные салаты и пунши. Умелые и общительные бармены орудовали за стойкой открытого бара, смешивая «Арканум», «Баззер», «Космополитен» и другие коктейли. Вдоль двух стен выстроились складные стулья, но гости по большей части оставались на ногах. Они манипулировали тарелками и бокалами и сновали от одного беседующего сборища к другому. Центр танцевального зала оставался пустым, от публики его отгораживали бархатные тросы, укрепленные на бронзовых подставках.

— Я умираю с голоду! — объявила на весь зал Волузия. — Диего, ты понимаешь, что сегодня мой обед был прерван пожаром на складах на Стапеле-833? Мне едва хватило времени принять душ и привести себя в божеский вид перед встречей с тобой. Давай есть!

Диего позволил утянуть себя к столу с едой. Ему было неуютно во взятом напрокат смокинге, он сомневался, что сумеет удержать тарелку и стакан одновременно, а потому ограничился кружкой терпкого пунша, хотя и был не менее голоден, чем Волузия. В то время как она до краев наполняла свою тарелку мясом и рулетами, он пристроился к подносу с канапе и съедал их одно за другим, когда никто не смотрел. Между тем особо важные гости ужинали на возвышении в более элегантной манере. Их обслуживали сновавшие непрекращающимся потоком официанты.