Пол Филиппо - Города

Теплоход «Дни на Янне» отплыл от берега Палмердейла и — из соображений осторожности — вновь пристал к берегу только на следующий день, миновав несколько Районов. Там пассажиры обратились в Межрайонную благотворительную организацию «Помощь путешествующим», где получили кое-какую одежду и провизию — этого им должно было хватить на обратный путь, а также документы, чтобы приобрести новые запасы в других Районах.

Рамболд Праг поднялся на борт с триумфом: в руках у него была разбитая труба, отыскавшаяся в запасниках «Помощи путешествующим». В тот вечер он исполнил светлый реквием в память о Коппернобе, и каким-то образом ему удалось добиться того, что дух погибшего возник среди слушателей столь же явственно, как если бы это был мэр собственной персоной.

Ежась от раннедекабрьского холода в своем шерстяном пальто с накладными карманами, Диего стоял на носу «Дней на Янне», наблюдая за тем, как приближается родной Район, еще отделенный темнеющей водной поверхностью, освещенной лишь склоняющимся к Центру Дневным Солнцем. Сезонное Солнце давно скрылось из вида; теперь оно согревало другие части Города, и эти знакомые рассеченные Бродвеем дома, которые Диего называл своими, приняли вид расставленных перед боем шахматных фигур.

Стоявшая рядом с ним Волузия куталась в корабельное одеяло, желая защититься от суровой погоды. После безрадостных дней, проведенных в Палмердейле, она пребывала не в духе, и злилась, когда не могла согреться. Диего не хотел обвинять ее за то, что она так близко к сердцу приняла случившуюся трагедию. И его самого терзали печальные итоги их «культурной миссии».

— Как я буду рада, когда сойду на берег в нашем милом, милом Гритсэвидже, — проговорила Волузия. — И плевать, если мне больше никогда не доведется путешествовать.

— Мне тоже. Я не хочу.

— Плохо все-таки, что наши большие надежды на эту вылазку завершились таким вот итогом.

— Лично я считаю, что нам повезло, раз мы остались живы.

Возле закрытого магазина Гимлетта Диего стиснул руку Волузии. Облик, шумы, запахи Гритсэвиджа порождали в нем острую ностальгию. Сердце замирало от благодарности. У него резко поднялось настроение; он уже представлял себе, как тошнотворные остатки прошедшего кошмара улетучиваются из его сознания.

— Диего, я сегодня не хочу оставаться одна.

— Что ты, конечно, нет. Мы остаемся у меня. А утром зайдем к моему папе.

— Отлично. Тогда пошли.

Воздух в квартире показался затхлым, и Диего открыл окно. Затем он кинулся к щитку термостата, чтобы включить батареи. Но и через полчаса радиаторы оставались холодными, как всегда. Выдыхая пар, Диего спустился и постучался в дверь домовладельца. Но Рексолл Глиптис не подавал признаков жизни, и Диего вернулся несолоно хлебавши.

— Пойдем лучше к тебе, Вол. Здесь какая-то морозильная камера. Я завтра же съезжаю из этой конуры.

— Нет, я слишком устала. Просто достань парочку одеял, и все будет хорошо.

Диего последовал совету Волузии, и вскоре они скользнули под груду одеял. Не успели они почувствовать приближение забвения, как сон сковал их.

Около трех часов ночи Диего внезапно проснулся.

В комнате был еще кто-то. Кто-то шептал:

— Ди, ты меня слышишь, Ди?

Диего осторожно прошептал в ответ:

— Кто здесь? Что вам нужно?

— А-а-а, это чудо! Наконец я тебя нашел! А ведь сколько раз пытался! Ди, это я, Зохар!

Волузия продолжала невозмутимо храпеть. Диего встал и подошел к радиоприемнику. Приемник был выключен, лампочка не светилась, но, как бы то ни было, голос Зохара доносился оттуда.

— Ди, я не могу долго говорить. Сегодня интенсивное движение. Так что ты просто слушай. Я в стороне Окраины, в десятках миллионов Кварталов от тебя. Грандиозное путешествие! Потрясающе! Я нашел вагон с моим именем, — помнишь? После стольких лет! А пиво! Рядом с этим пивом «Руде Браво» — моча! Я счастлив, Ди. И уверяю тебя, наш Город страшнее, чем мы думали. Верь, дружище. Все к лучшему.

— Зох, расскажи подробнее! Зох!

Но чудодейственный приемник не отвечал, и Диего оставалось только вернугься в кровать.

Рассвет выдался ослепительно ярким. Диего открыл глаза около девяти и выскользнул из кровати, не будя Волузию.

Это странное происшествие нынешней ночью… Сон — и только? Сомнамбулическое видение? Порождение стремления выдать желаемое за действительное?

Что бы это ни было, Диего сознавал: немыслимый сеанс связи облегчил его душу, избавил от тревоги.

Он продолжал осматриваться в своей квартире. На столе обнаружилась груда почты, накопившейся более чем за два месяца; значит, в этом Глиптис проявил-таки заботу о своем жильце. Диего просмотрел то, что лежало сверху, и обнаружил выцветший конверт с обратным адресом: «Издательство „Пинни“».

Диего сорвал печати и вскрыл конверт. Экземпляр «Миров для вопрошающих».

На суперобложке книги внушительного объема помешалась одна из лучших художественных работ Гропия Каттернаха. Кроме того, с десяток хвалебных цитат возвещали о появлении на небосклоне «космогонического вымысла» новой звезды по имени Диего Петчен.

В книге обнаружился бланк «Зеркальных миров» с запиской от Уинслоу Компаунса: «Думаете почивать на лаврах, Петчен? Не выйдет! Занимайтесь делом!»

Разбудив Волузию, Диего получил адекватный ответ на свою широкую улыбку. По-видимому, ночь, проведенная в знакомой постели, в значительной мере восстановила ее настроение. При виде книги Волузия вскрикнула, вырвала ее у Диего и прижала к груди.

— Ты юный гений, ты! Тебя зовет твоя самая большая поклонница!

Несколько позднее Диего уже следовал в закусочную Кернера, держа в одной руке книгу, а в другой — руку Волузии. Их путь лежал мимо киоска Снарки Чаффа, который находился на своем неизменном посту.

— Диего, у меня скопилась куча книг, на которых покупатели хотят видеть твой автограф!

— Потом, Снарки. Сейчас я должен навестить отца и показать книжку ему!

Волузия замедлила шаг возле по-декабрьски голого дерева, стерегущего вход в дом, где проживал Гэддис Петчен.

— Ди, глянь, какие огромные почки! Сколько цветов весной будет!

В холле, в нескольких футах от квартиры, где прошло детство Диего, он и Волузия услышали хриплый, гнусавый вопль и треск, как будто весьма полный человек рухнул на пол.

Диего возился с ключом от двери до тех пор, пока Волузия не приняла решения вышибить запор из прогнившей древесины.

Шаткий трон Гэддиса Петчена был пуст. Диего бросился к открытому окну. Могильщики, как всегда, кружили повсюду в небе. Некоторые были обременены ношей, некоторые — нет, и их знаки пребывали вне понятий человечества.

А в квартире стоял лишь запах морской воды.