Питер Чиппендейл - Норки!

Теперь голос Длинноуха звучал резко и властно, и Филин подумал, как он, должно быть, был силен в молодости.

— Даже если ты сочтешь возможным принять наше предложение, тебе вряд ли удастся ознакомиться со всеми хитросплетениями и тонкостями того, что ты делаешь. У меня также нет никаких сомнений, что в отдельные моменты твое терпение и терпимость могут подвергнуться серьезному испытанию, поскольку нельзя не признать, что с некоторыми из наших сородичей иметь дело гораздо труднее, чем, например, с Лопухом.— Длинноух снова улыбнулся загадочно.— Я не могу сказать тебе ничего конкретного, но я чую — нам грозит большая беда, которая в равной степени коснется всех, подвергнет наши принципы серьезнейшему из испытаний и поставит под сомнение истины, которые кажутся нам незыблемыми…

Длинноух замолчал, а когда снова заговорил, его голос звучал совсем тихо.

— Друг мой… — прошептал Длинноух. — Достаточно сказать, что из всех обитателей леса я выбрал тебя. Обещай мне принять это предложение. Меня это утешило бы…

Его глаза неожиданно остекленели, и он замолчал.

Пока молоденькая крольчиха старалась поддержать его, Филин подумал, что старик вряд ли сумеет сказать что-то еще, и это было совсем не плохо. Он и так узнал слишком много. Большая беда? Он — избранный?! Да о чем это они, в конце концов?!.

И все же, не понимая почему и не зная на что он решается, Филин внезапно услышал собственное бормотание: «Я согласен».

Потом он бросил взгляд на Лопуха, который удовлетворенно мигнул. Дедушка Длинноух тем временем слегка пришел в себя и посмотрел на него с такой благодарностью, что Филин понял: вряд ли он сможет забыть этот взгляд.

— Я знал, что могу рассчитывать на тебя,— выдохнул Длинноух. — Очень любезно с твоей стороны. Мой правнук Лопух расскажет тебе все подробности. А теперь прощай… До следующей встречи.

Последним усилием он протянул лапу и несильно пожал протянутый коготь, а потом повернулся и, поддерживаемый крольчихой, полез в нору. Филин проводил взглядом его облезлый, мосластый зад, думая о том, что слова Длинноуха о следующей встрече звучат не слишком обнадеживающе.

Старейшины сидели тесным полукругом; Рамсес занимал место в центре, и Мега встал прямо напротив него, вежливо кивнув остальным.

— Добро пожаловать, мой юный друг, — фамильярно приветствовал его новый Вождь. — Нам бы хотелось потолковать с тобой о тех удивительных вещах, о которых ты говорил на церемонии. Для начала ты должен рассказать нам, от кого ты набрался этой чепухи. Ви-ДИшь ли, Мега, по молодости лет ты можешь и не «Ценить вреда, который причинили колонии твои необдуманные речи, но ты наверняка понимаешь, что подобные высказывания бросают тень на твоих Старейшин и даже на самого Хранителя. Неужели ты думаешь, что все мы способны просто стоять и смотреть, как нашего бывшего Вождя, великого Массэма, ведут на заклание? Или того же Габблу, который неустанно и плодотворно работал на наше общее благо? Да за кого ты нас принимаешь?!

Рамсес печально покачал своей крупной головой.

— Нет, мой юный друг, наш Хранитель забрал твою мать, чтобы отнести ее в Счастливую Страну, как в свое время он заберет и всех нас. Это величайшая награда для каждой норки.

Мега почувствовал, как знакомые слова охватывают его со всех сторон, умиротворяют, успокаивают. Так вот как работает их доктрина, понял он. Бесконечное повторение одного и того же оказывало на умы, желания и инстинкты норок такое же воздействие, как вода, которая капля за каплей — кап! кап! кап! — точит камень, незаметно придавая ему удобную для себя форму.

— Мы все очень уважаем твою мать Шебу, —<-продолжал Рамсес, пока остальные Старейшины согласно кивали, — но, не в упрек ей будь сказано, воображение у нее всегда было необузданное и чересчур богатое. Она… как бы это сказать повежливее… Ты, наверное, знаешь, что одно время она возглавляла так называемый кружок интеллектуалов? Это была немногочисленная группа норок, которые любили толковать о свободе или обмениваться выдуманными на досуге историями. Прежние Старейшины мирились с существованием этого кружка, видя в нем что-то вроде вполне безвредного клуба по интересам. Но не приходило ли тебе в голову, что твоя мать могла просто пересказывать эти выдумки, а ты принял их за правду?

Он сочувственно улыбнулся Меге.

— Я уверен, что это были остроумные и интересные рассказы, — никто никогда не мог упрекнуть твою мать в глупости. И тем не менее я настаиваю: все это были выдумки — от первого до последнего слова.

– Мега припал к земле, невольно принимая оборонительную позу. Шеба говорила ему, что о существовании кружка никто так и не пронюхал. Значит, Шеба знала далеко не все…

«Они станут говорить с тобой вежливо, они будут льстить тебе, упрашивать, потом начнут грозить, — предупреждала его Шеба. — Они попытаются испачкать мое имя грязью, попробуют запугать тебя и посеять в твоей душе семена сомнения. Они будут делать тебе заманчивые предложения и сулить власть, положение, привилегии, но ты не поддавайся, мой сын. Не дай им ни напугать, ни соблазнить себя».

Меньше всего Мега ожидал, что к нему здесь будут относиться столь покровительственно и с таким явным снисхождением. Его молодость еще не давала Рамсесу права обращаться с ним словно с новорожденным, а ведь он, похоже, даже не принимал Ме-гу всерьез. Очевидно, Старейшины рассчитывали легко справиться с ним или, на худой конец, договориться частным порядком.

Инстинкт не обманул Мегу. Его неожиданное выступление на церемонии инаугурации застало Старейшин врасплох, но сейчас они твердо рассчитывали так или иначе загладить инцидент и заставить этого желторотого выскочку молчать. У всех молодых норок в определенном возрасте появлялись Дурные Мысли, но со временем они все равно становились полезными членами общества. Пусть Мега отличался необычной расцветкой шкурки, пусть он обладал выдержкой и умом — в конечном итоге что он такое? Всего лишь еще одна молодая норка. Сама система должна была смять его и нодчинить, как она всегда подчиняла себе инакомыслящих и бунтарей-одиночек.

— Почему бы тебе не жить спокойно — так, как живут все остальные? — почти ласково поинтересовался Рамсес. — И дело не только в том, что это твоя вбйзанность. Я мог бы говорить об этом довольно долго, но ограничусь лишь тем, что напомню: благодаря

милости Хранителя у нас есть удобные клетки и крыша над головой, которая защищает нас от непогоды; у нас вдоволь еды, просторная игровая площадка. За нами регулярно убирают, и если кто-то из нас заболеет, то его лечат. Чего еще может желать норка? — Рамсес покачал головой.— Почему бы тебе не принять нашу сторону, юный Мега? В конце концов, ты ничего от этого не потеряешь, скорее, наоборот. Я даже могу сообщить тебе одну вещь… Обычно это не полагается, особенно на такой ранней стадии, но нет правил без исключений. Обсудив обстоятельства и взвесив все «за» и «против», мы решили, что будет гораздо лучше, если ты, Мега, узнаешь: из всех своих сверстников ты единственный, кто непременно станет Старейшиной. Я не могу, разумеется, обещать этого твердо, но ты можешь даже стать верховным Вождем нашей колонии. Конечно, все это должно оставаться строго между нами. — Рамсес заговорщически улыбнулся. — Главное, ты видишь теперь свою перспективу, а она не так уж плоха. Зачем рисковать? Ведь тебе, в отличие от остальных, есть что терять.