Питер Чиппендейл - Норки!

Но это было еще не все. Психо обладал маленькой и чересчур костистой головкой; остроконечной, сильно задранной вверх мордочкой и крупными неровными зубами, которые бросались в глаза каждый раз, когда Психо улыбался, и производили впечатление неясной угрозы.

— Честное слово, Мега, я пришел помочь тебе! — умоляющим голосом пропищал Психо, подскакивая на месте. — У меня, видишь ли, есть одна идея, и я уверен,

что в твоем случае она сработает как надо. Дай мне только рассказать тебе о ней, и увидишь…

— Как много он знает? — спросил Мега у Маты.

— Не много, — холодно отозвалась та. — Но достаточно, чтобы обратиться ко мне с предложением.

— Вот как? — Мега пожал плечами и повернулся к Психо: — Ну, что там у тебя? Выкладывай!

Глаза Психо тускло блеснули.

— Хрень! — пропищал он и негромко хихикнул, по своему обыкновению — без видимой причины.

Мега раздраженно передернул кожей на спине и посмотрел на Мату расширенными от бешенства глазами. Хрень? Да что он хочет этим сказать?!

— Я имею в виду, что весь этот диспут — хреновина, и ты должен именно так к нему отнестись! — торопливо прибавил Психо и, захихикав еще громче, несколько раз подпрыгнул на месте. — Сначала ты дашь Старейшинам возможность изложить свою точку зрения. Потом, когда они кончат, ты должен встать и сказать как можно громче: «Все это хрень!» Понимаешь, как это тонко и умно?

— Нет, — искренне признался Мега.

Он любил забористые словечки, однако не видел, чем они ему могут помочь. Мата, должно быть, повредилась в уме, если рискнула связаться с этим придурком.

— А потом ты скажешь, что это даже не хрень, а полная хреновина! Это даже еще лучше, — добавил Психо.

— Почему же лучше? — озадаченно переспросил Мега.

— Потому что это еще более привязчиво, — хихикнул Психо.

— Ты лучше не раздражай меня, проклятый недомерок! — проворчал Мега, чувствуя, что не только зол, но и разочарован до глубины души. Идея Психо казалась ему совершенной… хреновиной.

— Выслушай же его!

Голос Маты напоминал щелчок бича, и Мега машинально повиновался.

— Валяй дальше,— вздохнул он.

— Помнишь, когда мы были совсем маленькими, я рассказывал тебе, как я обдумываю обходные пути? Я думаю во все стороны сразу, если можно так выразиться, а не как остальные норки, чьи мыслительные процессы движутся по кратчайшей прямой.

Мега едва не застонал в голос. В свое время он пытался постичь этот способ мышления, но увидел, что ничего путного у него не выходит. Впрочем, когда он поделился своей бедой с Шебой, она успокоила его.

«Именно поэтому я и хочу, чтобы ты держался с Психо по-дружески, — сказала она. — Уметь думать обо всем сразу и отыскивать обходной маневр — весьма полезно, но слишком трудно. Это не для тебя, сын мой, такчто предоставь это Психо. Твоя задача — оставаться самимсобой».

С тех пор Мега так и поступал.

— Давай взглянем на твою проблему под другим углом,— продолжал Психо.— Скажи откровенно: разве наши сверстники-норки — могучие интеллектуалы? Разве они способны сосредоточиться на какой-то важной проблеме? Разве они задумываются о чем-то серьезном?

Мега хорошо знал ответ на все эти вопросы. Молодые норки только и делали, что резвились на площадке и старались обратить любую проблему в шутку, чтобы ♦хорошо посмеяться».

— Все наши сверстники — это сборище веселых горлопанов и озорников, верно? — продолжал Психо, не дожидаясь ответа. — Давай смотреть правде в глаза: их интересует только еда, проказы и бессмысленная жестокость, хотя в последнее время они недополучают даже этого. Взгляни, какую жизнь они влачат! — воскликнул Психо. — Она так скучна, что от нее облезть можно! Если не считать полнолуний, наши сверстники молчат и ведут себя тихо только потому, что им не приходит в голову что-то предпринять, а подтолкнуть их на правильный путь некому.

— Ну и как нам использовать твою «хреновину»? — с неохотой осведомился Мега.

— Мы постоянно слышим разговоры о восстании, Мега, — с готовностью пояснил Психо. — Но они никогда ничем не кончаются, потому что все это пустая болтовня изначально разочарованных и бессильных одиночек. Но что будет, если мы начнем с шутки и попробуем представить революцию как шикарное развлечение? Тогда серые массы будут с нами, не так ли? Диспут со Старейшинами — если допустить до настоящего диспута — ты обязательно проиграешь. Но если ты будешь на все их доказательства твердить только: «Хреновина это, господа хорошие!» — вот тогда ты с самого начала повернешь дело в свою пользу. Вместо навязшей в зубах доктрины норки получат развлечение, которого им так не хватает.

— Но «хреновина» это не ответ! — возразил Мега. — Это же просто глупое слово, которое ничего не означает.

— Разумеется, это ответ! — Психо захихикал как бешеный и запрыгал по гнилой соломенной подстилке. — И совсем даже не глупый — вот в чем дело! Меньше всего наши норки хотят слышать умные и скучные истины. А знаешь, что они хотят слышать?

— Что-то, над чем можно хорошо посмеяться! — медленно проговорил Мега.

«Может быть, — подумал он, — Психо действительно нашел неплохой выход».

Усевшись на нижнем суку Могучего дуба, Филин с нетерпением ожидал своего дебюта в роли Постоянного Исполнительного Председателя. После долгих размышлений он решил использовать свою устрашающую внешность, для того чтобы продемонстрировать собранию «твердость и неуклонную решимость», на чем так настаивал Дедушка Длинноух. Филин уже догадывался, что для этого необходимо лишь почаще топорщить перья, вращать глазами, громко клекотать и шипеть. Пробные

уловки действовали на лесных жителей безотказно — они пугались вплоть до полной потери способности двигаться.

Представление собранию нового Председателя прошло гладко. Кролики из «Союза Радуги» даже вежливо похлопали Лопуху. Но не успело собрание открыться по-настоящему, как Филин — несмотря на свои самые лучшие намерения — сел в лужу. Он терпеливо выслушал чушь, которую нес кролик Лютик, бывший спикером какой-то идиотской группировки с громким названием *Тля Начеку», но, когда на пень взгромоздилась бойкая полевка, Филин почувствовал, что ему все труднее и труднее сдерживаться. До этого момента ему казалось, что больше других его будут раздражать завирушки, и потому он оказался совершенно не готов к длинной обличительной речи, направленной против всех хищных птиц вообще и филинов в частности, которой разразилось это хлопотливое серое существо, выступавшее от имени группировки «Полевки Против Насилия». Его раздражение росло и росло по мере того, как мышь сыпала обвинениями в адрес хищников.