Александр Розов - День Астарты

— Дизельная, наверное, — предположил Тони Боуэн, — а то бы взорвалась.

— Ничего подобного! — возразил Эндрю Стокс, — Это только в кино, если бензин, то непременно взрывается, а по жизни обычно сгорает просто, вот так.

— Когда догорит, посмотрите, кому интересно, — прервал их спор Кайемао, — а сейчас работаем. Ник, возьми вопилку и сделай им первое и последнее предложение.

Ник Вэнс покрутил в левой руке микрофон, подключенный к 500-ваттному динамику, негромко откашлялся и произнес тоном шерифа из голливудского вестерна:

— Эй, уроды! С вами говорит волонтер Вэнс из австралийского спецназа! Вы окружены! Сопротивление бесполезно. У вас есть 5 минут на то, чтобы сдаться нам. Тогда у вас появится шанс на снисхождение правосудия. Вы должны выйти из Баа по восточной грунтовке, без оружия, колонной по одному, держа руки над головой. А, если через 5 минут мы этого не увидим, то начнем артобстрел, а потом штурм, и те из вас, кто, по невезению останутся в живых, попадут в руки аборигенов. У вас 5 минут на то, чтобы выйти из города без оружия с поднятыми руками. Я все сказал. Время пошло.

Помкэп Сеймур проводил взглядом улетающий на северо-восток «Cessna», а затем повернулся на юго-восток, откуда приближался административный вертолет ВМС «Osage», и глубокомысленно произнес:

— Неравноценная замена. Девушка на самолете мне нравилась больше.

— Мне тоже, — согласился Олдсмит, — Но при назначении на должности в штабе флота, наше мнение почему-то не учитывают. Знаешь, Билл, шел бы ты к Кэтлин в лазарет с жалобой на адскую боль в левом полужопии, а я попробую сам сожрать все говно.

— Это будет не по-товарищески, — заметил помкэп.

— Плевать, — отрезал капитан, глядя, как вертолет зависает над площадкой на юте, — Ты понимаешь, если этот кондом выставит с флота еще и тебя, то экипаж развалится.

— Ладно, — со вздохом, ответил Сеймур, — я пошел лечить полужопие.

Олдсмит проводил его хлопком по плечу и сказал в микрофон.

— Всем, кроме отдыхающей смены и дежурных постов, построится на юте. Офицерам — доложить о состоянии судовых объектов и подразделений экипажа.

Вертолет, легкомысленно вильнув хвостом, опустился на площадку, и адмирал Генри Уинсдейл, придерживая рукой фуражку, чтобы ее не унесло потоком воздуха от еще вращающегося ротора, спустился на палубу корвета.

— Сэр! — провозгласил Олдсмит, старательно чеканя слова и выпучив глаза, — Экипаж корвета «Индевер» построен в количестве…

— Отставить, капитан, — перебил адмирал, — Вы временно отстранены от командования судном, до завершения моей инспекции. Пока «Индевером» буду командовать я. Это надежнее. Отправляйтесь к отдыхающей смене. Кру-гом! Марш!.. Офицеры, слушаю рапорты по установленной форме! Проверим, как здесь соблюдается дисциплина.

Олдсмит, стараясь шагать в стиле «буратино», добрался до полубака, остановился у пожарного щита и начал старательно раскуривать сигару. Он был несколько обижен нарочитым жлобством Уинсдейла, но по существу, действия адмирала его не очень удивили. Капитан, допустивший развитие такой провокации, как на Роти, подлежит временному отстранению — это обычная практика. Скорее всего, он подлежит также увольнению с флота. Кого-то надо назначить крайним, а больше, вроде бы, некого… Самое забавное (думал Олдсмит), что его случай типичен. Молодого инициативного командира отправляют на самые непонятные участки. Он действует в непонятной обстановке и, конечно, допускает ляпы. После очередного ляпа, его вышибают с флота, благодаря чему в среде комсостава поддерживается привычная консервативность… Короче говоря, надо было думать о поисках работы и вообще о смене стиля жизни. Единственный плюс состоял в том, что он сможет больше времени уделять семье. Остальное, увы, сплошные минусы. Но, с другой стороны (подумал капитан), все его действия за эти 10 часов, были правильны, что бы не думало на этот счет большое начальство. Будущая отставка станет для него крайне неприятной, но не позорной…

К моменту, когда он додумал до этой точки, «Индвевер» вдруг начал набирать ход, разворачиваясь к северу. Олдсмит стал перебирать в уме возможные причины этих странных действий Уинсдейла на посту капитана, когда рядом с пожарным щитом остановился боцман Джим Джонс и, вежливо кашлянув, сказал:

— Джед, давай я тебе кое-что скажу?

— Ну, давай, — согласился капитан.

— Если тебя вышибут, я тоже уйду. Хочешь, вместе займемся бизнесом? Что-то вроде: «Олдсмит и Джонс, морские суда от настоящих профессионалов».

— Звучит интересно, но у меня сейчас не очень хорошо работает голова.

— Ну, я же не сказал, что решать надо прямо сразу. А давай, я тебе еще кое-что скажу. Знаешь, почему мы развернулись на север и врубили полный ход? Потому, что наш спецназ взял Баа! Во как! И мы туда идем за пленными тахрировцами!

— Чего-чего? — переспросил Олдсмит.

Боцман привалился мощным плечом к щиту, закурил сигарету и произнес:

— Значит, когда старый пень тебя отправил, и начал загребывать мозги остальным офицерам, появилась наша крошка Кэт с телефоном. Вот, говорит, сэр, ситуация: командир нашего спецназа просит помощи. А раз вы теперь за капитана, то это получаются ваши дрова. И адмиралу не отползти: он же сам вписался в капитаны.

— Какой, на хрен, командир спецназа? — удивился Олдсмит.

— Хер его знает. Но Баа они взяли, и еще полста пленных. А гражданские аборигены, понятное дело, обижены на тахрировцев, и говорят: а давай их порежем в лапшу? Командир спецназа отвечает: это не гуманно, а аборигены на него наезжают. У них обычай на счет лапши. Командир спецназа сказал: если этих пленных не вывезти в ближайшие час-два, то будет лапша, и антигуманный позор австралийскому флагу. Австралийский флаг уже поднят над мэрией, и если что — потом не отмажешься.

Если бы после полудня в определенной точке моря к северу от Роти оказался очень внимательный наблюдатель, он обратил бы внимание на три объекта, похожие на полузатопленные 1000-литровые контейнеры синевато-серого цвета. Контейнеры, согласно принципам Архимеда, плыли одним углом вверх, т. е. вели себя адекватно в смысле ориентации на поверхности. Но вот парадокс: они согласованно и довольно быстро двигались против волны, так что за ними иногда возникал чуть заметный кильватерный след. Если бы у такого наблюдателя была бурная фантазия, он мог бы создать новую легенду a la Летучий Голландец. Но, там не было наблюдателя — ни с фантазией, ни без нее. А если бы он оказался в этом месте, то экипажи контейнеров выбрали бы другой маршрут, на котором не болтаются наблюдатели и не мешают хорошим людям смотреть TV после работы.