Александр Розов - День Астарты

— Злоупотребление свободой это оксюморон, — снова возразила девушка.

— Оксюморон? Я не так хорошо знаю иностранные языки…

— Словосочетание-бессмыслица, — перебил Оскэ, — Оно выглядит, как бы, по правилам языка, но ничего не значит. Ну, например: «зеленый звук»…

— Под кактусом зеленый звук запросто бывает, — заметила Флер.

Оскэ задумчиво почесал себя за ухом.

— Да, по ходу так… Ну, другой пример…

— Что значит «под кактусом»? — спросил Ним Гок.

— Кактус лофофора, — пояснил Оскэ, — Он содержит психотропные вещества.

— Вы употребляете наркотики? — удивился кхмер.

— Да, и что? Ты же пьешь чай, кофе и какао. Просто, надо знать, как, в каких дозах на человека действуют те или иные вещества. Когда и для чего их применяют, а когда их применение рискованно. Этому учат в школе, в пятом классе. Базовая безопасность.

Флер покрутила левой ладонью над головой, привлекая к себе внимание.

— Ежик, ты обещал объяснить Ним Гоку про оксюмороны.

— Да! Верно! Короче, пример: квадратный литр. Или: дойный пингвин.

— Я понял, — сказал красный комбриг, — Но при чем тут злоупотребление свободой?

— При том, что оксюморон, — ответил Оскэ, — Не говорят ведь: «он злоупотребляет дыханием». Для канака, дышать и быть свободным это почти одно и то же.

Ним Гок кивнул в знак того, что аналогия понятна, и спросил:

— Значит, свобода это для вас самоцель?

— Нет, — ответила Флер, — Это образ жизни… Или просто жизнь.

— Но ведь бывают случаи, когда свободу надо ограничивать, — заметил он.

— Кому надо и для чего? — поинтересовался Оскэ.

— По ситуации надо. Например, дисциплина в армии или на производстве.

— Ага, — Оскэ слегка пожал плечами, — Там свобода ограничена, потому что иначе не получается. Это так объективно устроено. Но ты сказал про злоупотребление. Типа, свобода, как бы и не ограничена, но использовать ее, как бы, нельзя. Оксюморон.

— Мы в неравных условиях спора, — заметил Ним Гок, — Я не учился в школе и не знаю логики так хорошо, как ты и Флер. Я умею спорить только на примерах.

— Тогда, давай на примерах, — предложил Оскэ, — пусть все будет по-честному.

Кхмер снова кивнул и задумался примерно на полминуты, а потом сказал:

— Вот наша с вами ситуация. Я попросил вас отвезти меня туда, где можно заказать дешевые надежные летательные аппараты, без лишних вопросов, и объяснил, как это важно для сотен тысяч людей. Вы согласились, хотя я не обещал вам за это денег…

— Какие, на фиг, деньги? — возмущенно перебила Флер, — Ты рисковал жизнью, чтобы помочь маме! Не знаю, как у вас, а у нас это кое-что значит, прикинь?

— У меня были совсем другие мотивы, — заметил он.

— Это без разницы, — ответил Оскэ, — Короче, твой пример не из той кассы.

— Мой пример из той кассы, — возразил Ним Гок, — Вы изменили свои планы, и вы не употребили свою свободу. Вы поступили так из чувства долга. Вот смысл примера.

— Нет! — воскликнула Флер, — Как раз употребили! Мы сделали то, что хотели!

— Странно… — произнес комбриг, — … Очень странно. Я слышал почти тоже самое от твоего отца, Флер. И я слышал похожие вещи от ваших волонтеров. Видимо, мы по-разному понимаем некоторые выражения. Это возможно?

У Оскэ Этено, кажется, даже уши задвигались от напряжения мысли.

— Есть такая тема в книжке, которую написал Иори Накамура…

— Ваш первый координатор правительства? — уточнил Ним Гок.

— Он самый… В книжке Накамура приводит одну историю про Бодхидхарму. Типа, однажды Бодхидхарма устроился на работу садовником городского парка, и быстро сделал парк невероятно симпатичным и уютным. При этом сам Бодхидхарма палец о палец не ударил. Просто попросил жителей, чтобы ходили гулять в парк со своими садовыми ножницами и подрезали ветки, где некрасиво или мешает. И никто не мог упрекнуть Бодхидхарму, что он обманывает тамошних foa, и эксплуатирует, как бы, бесплатно. Ведь они делали только то, что им нравится, и чисто для себя. Прикинь?

Флер, снова покрутив левой ладошкой над головой, добавила:

— А если бы Бодхидхарма сказал жителям: «Алло, ну-ка поработайте на меня», то сам понимаешь, куда бы они его послали с такими заходами.

— Хорошая история о коммунистическом воспитании, — сказал Ним Гок.

— Коммунизм-то тут каким боком? — удивился Оскэ.

— Жители работали на общее благо, не требуя денег, — пояснил кхмер.

— Ты что!? Какое, на хрен, общее благо? Они все делали только для себя! Если бы ты сказал им: «Алло, ну-ка поработайте на общее благо», знаешь, куда бы тебя послали?

— Но не сразу, — уточнила Флер, — Против пулемета без подготовки не попрешь.

Возникла пауза. Красный комбриг поднял глаза и уставился в черное звездное небо, прекрасно видное сквозь наклонную прозрачную боковую панель салона. Оскэ тихо вздохнул, и пригладил свою экстравагантную пурпурную стрижку. Флер беззвучно побарабанила кончиками пальцев по пластику штурвала.

— Извини, Ним Гок, мы слегка погорячились.

— Правда, — поддержал Оскэ, — Это была кривая шутка юмора.

Кхмер, продолжая глядеть на небо, медленно покачал головой.

— Нет, это был очень полезный спор. Я понял важную мысль великого кормчего Мао, высказанную в пункте 4 директивы «О культурной революции», в 1966 году.

— Что за мысль? — спросила Флер.

— Единственным методом культурной революции является самоосвобождение масс, и здесь недопустима какая-либо подмена, — сказал Ним Гок, — Это была цитата. Я понял, почему великий кормчий пишет, что суть революции и коммунизма в освобождении производительных сил. Что только свобода обеспечивает экономическую победу.

— По-моему, это понятно, — заметил Оскэ, — человек, работающий под принуждением, ненавидит свою работу, а как можно хорошо делать то, от чего тебя тошнит?

— Если понятно, то почему у вас в стране есть каторжные работы?

Оскэ покачал головой и выразительно скрестил пальцы.

— Каторжные работы у нас не принудительные. Не хочешь работать — не надо. Любой приговоренный в любой момент может отказаться от работ и просто сидеть в тюрьме.

— Я не знал. И многие ли отказываются?

— Очень немногие. Просто сидеть и ничего не делать это скучно и неинтересно.

— Тогда, — сказал кхмер, — я не понимаю, почему у вас еще не победил коммунизм, и не исчезла частная собственность. Ведь то, что ты сейчас сказал, это коммунистическое отношение к труду. При таком верном взгляде, зачем тебе частная собственность?

— То есть, как зачем? Канак не может жить без своего proa и своего fare. И без своей флайки тоже. Ну, ты, Ним Гок, и залепил!.. Зачем мне собственность? Надо же!

— Но ты мог бы пользоваться общественной собственностью.

— Это не всегда удобно, — возразил Оскэ, — Люди, когда создают партнерства… Ну, это вроде ваших кооперативов на Тиморе… Они, обычно, объединяют там только то, что служит для бизнеса. А то, что просто для жизни, оставляют частным. Прикинь?