Александр Розов - День Астарты

— Эй-эй! — возмущенно перебила Оюю, — А как же Эллада и Римская Республика?

— Мимо, — ответил он, — Их наследие уничтожено христианскими властями Римской Империи в IV веке. Мелкие фрагменты античных книг всплыли в Европе только в середине XVIII века в виде копий, переписанных с сомнительных источников.

— Joder… — тихо сказал Атли, — а мы их еще жалеем. Депортируем вместо расстрела.

Олан легонько ткнула его в бок.

— Прикинь, они не при чем. В IV веке их еще не было.

— Они такие же, — возразил Снэп.

— Моя мама говорит, — вмешалась Люси, — что не надо расстреливать каких-то людей только за то, что они — говно. Ладно, когда была революция, но сейчас — не надо.

— Можно, я, все-таки продолжу? — мягко произнес Винсмарт, — Как бы то ни было, «западная» наука родилась в католических монастырях, при которых в XII веке были учреждены университеты, и первые 500 лет своего существования, занималась только бредом, который не имел отношения ни к физической реальности, ни к юзабельным математическим абстракциям. Чем-то реальным в университетах начали заниматься только в XVIII веке, и еще более столетия потребовалось, чтобы юзабельные области начали составлять большую часть университетской тематики. Разумеется, научная традиция сформирована в первые 700 лет, а не в последующие 200.

Атли потряс головой, выражая крайнее удивление.

— А кто же в Европе занимался техникой до XVIII века?

— Ремесленники, — сказал Винсмарт, — преимущественно, кузнецы. От поколения к поколению, методом тыка, медленно-медленно что-то двигалось, но наука была совершенно не при чем. Даже в XVIII веке технические знания давались только в ремесленных школах. Преподавать эти низменные грубые вещи в университетах считалось неприличным, а для ученого заниматься практическими проблемами было просто позорно. Прикладная наука до сих пор считается чем-то вульгарным.

— К чему ты клонишь? — спросила Абинэ.

— К тому, — сказал он, — что в нынешнем столетии в науке наблюдаются тенденции, противоположные тем, которые были в эпоху европейских коалиционных войн и буржуазных революций. Тогда правительство заставило университеты заниматься физической реальностью, а теперь поощряет возврат к исходному пустозвонству.

— Какого хрена ученые позволяют так с собой обращаться?! — воскликнула она.

Винсмарт погладил ее по спине.

— Эту фразу я слышал от тебя в Ванкувере, после того, как мы посидели на галерке во время выступления председателя попечительского совета перед профессорами.

— Ага, — проворчала Абинэ, — А ты ответил сайберским афоризмом, что кто девушку ужинает, тот ее и танцует, и добавил, что девушка с самого начала так воспитана. Но, знаешь что: это все отговорки! Настоящий ученый не нуждается в грантах и прочих подачках оффи-правительства и оффи-корпораций. Вот ты, например…

— Я — прикладник, почти инженер — перебил он, — А чистая фундаментальная наука до сегодняшнего дня живет только за счет, как ты выразилась, подачек.

— Что значит: «до сегодняшнего дня»? — вклинилась Люси.

— То и значит, юная леди. С XII века и до 7 февраля сего года.

— А что будет 8 февраля? — спросила она.

— Так… — произнес Винсмарт, — …У нас в кампании образовался телепат.

— Ничего не телепат! — возмутилась Люси, — просто я отмечаю акценты на словах.

— Хэй, Джерри, — промурлыкала Абинэ, — А что будет завтра?

— Завтра, — значительно произнес он, — будет уже по-другому.

Дата/Время: 08.02.24 года Хартии

Место: Новая Гвинея — Ириан, Долина Балием.

Жизнерадостный и обманчиво-добродушный бригаден-инспектор Пифу ввалился в кабинет менеджер-директора турфирмы «Baliem Resort», весь сияя, как только что начищенный медный таз с нарисованным смайликом.

— Hi, Эрих! У нас отличные новости на счет мобиатлона!

— На счет мобиатлона? — непонимающе переспросил Вейдек, — А что это…?

— Ты совсем заработался, это неправильно, надо отдыхать, — ласково и наставительно сказал Пифу, — Оставь дела на заместителя на неделю, и отвлекись. Поедем вместе, и прикинем, как все устроить на полигоне. Обзор, трибуны для зрителей, то-се. Кстати, Эрих, а когда у тебя последний раз была женщина?

— При чем тут женщины?! — взорвался Вейдек, — Я вообще не понимаю, о чем речь!

Пифу поцокал языком и озабоченно покачал головой.

— Йей! Долго обходиться без женщины это не полезно. Короче, поехали на полигон. Заодно, познакомлю тебя с такими девчонками… Сразу придешь в порядок.

— Слушай, Пифу! Какие девчонки? Какой полигон? Какой мобиатлон?!..

— Мобиатлон, — мягко напомнил бригаден-инспектор, — Это игра вместо биатлона для тропического климата, где не бывает снега. Мы с тобой и с команданте Акиа вместе придумали ее 4 дня назад. Помнишь? Классная тема! Долой дискриминацию наших тропических стран в стрелковом легкоатлетическом спорте!

Вейдек потряс головой и энергично потер виски и действительно вспомнил. Да, 4 дня назад, когда проводилась операция по спасению с австралийских туристов, откуда-то всплыла идея этого «мобиатлона». Вейдек точно помнил: ее озвучили Акиа и Пифу, а сейчас Пифу настойчиво приписывал Вейдеку соавторство…

— Да, я сообразил, о чем речь… Мобиатлон. Конечно… И что за новости по нему?

— У нас есть для тебя заявки от двадцати команд, — сказал Пифу, — Это около трех тысяч человек. Их заезд запланирован на послезавтра, так что, пожалуйста, перед тем, как мы поедем на полигон, скажи своему заместителю, чтобы он решил бытовые вопросы.

— Три тысячи человек послезавтра? О, черт! Где их размещать?!

Пифу похлопал менеджер-директора по плечу.

— Не бойся, Эрих, мы тебе поможем. Все эти ребята — спортсмены-экстремалы. Они неприхотливые. Они тут будут всего месяца два, причем в основном на тренировках.

— О боже… — прошептал Вейдек, — Это какая-то политика?

— У тебя варит голова, — с улыбкой сказал Пифу, — Хороший бизнес это всегда политика, хорошая политика это всегда бизнес, а спорт это и политика, и бизнес! Во как!

Дата/Время: 08.02.24 года Хартии

Место: Элаусестере. Атолл Раро.

Летная палуба авианосца «Lexington» (или — центрального офиса Международного Морского колледжа Хайнлайна) — представляла собой прямоугольник примерно 270 метров в длину и 45 в ширину. По правому борту располагалась относительно узкая полоса надстроек высотой в пять этажей. После захода солнца, когда флайки гостей и персонала отгонялись на площадки к носу и корме, центральная часть палубы, ярко освещенная прожекторами могла превращаться в открытый дансинг, в аудиторию, в стадион для игры в мяч (если игроков не особенно смущала перспектива падений на металлическую поверхность), или в своего рода агору древне-афинского образца…