Александр Казанцев - Озарение Нострадамуса

Генрих III был воспитан матерью, Екатериной Медичи, в духе Макиавелли и знал, как следует поступать в таких случаях.

Внезапно из врага он превратился в доброго друга, короля-брата, утвердившего все указы Генриха Гиза, пригласив его для дружеской встречи у себя во дворце. Но на пороге королевского кабинета Гиза поджидали восемь вооруженных вельмож, в неравной битве с которыми Генрих Гиз пал мертвым у королевской постели, которую так хотел обрести. Зловещей Екатерины Медичи уже не было на свете.

Коварство короля-убийцы было наказано самоотверженным монахом Клеменом, попавшим к нему на прием и заколовшим короля длинным ножом.

Так Генрих Наваррский, гугенот, стал с 1595 года королем Франции, но не был признан ни папой римским, ни собственным католическим народом. И тогда, доказав свою королевскую принципиальность, он меняет религию, становится католическим монархом, теперь уже всем угодным.

Но он не забыл своих «товарищей по клятве», гугенотов. С ними был заключен Нантский договор, по которому им предоставлялась свобода в исполнении или неисполнении религиозных обрядов, которые давно уже заменили библейскую и христианскую сущность гуманной религии. В подтверждение доброй воли им был предоставлен ряд крепостей, в том числе крупнейшая — Ла-Рошель.

Генрих IV оказался на редкость умным и заботливым королем. Прекратив междоусобные войны, он планомерно восстанавливал богатство Франции. Однако католиков его гуманность не вполне устраивала. Сражения между ними и гугенотами продолжались уже не с помощью кровопролития, а в соревновании перед простым народом, который поддавался влиянию храмовой роскоши и праздничности католических богослужений.

И строились новые католические храмы, украшались бесценными творениями искусства.

Вот тогда-то, в 1607 году, и вспомнило католическое духовенство о заштатном городке Салоне с францисканским монастырем. На его переустройство было выделено немало денег. Нужно было сносить ветхие часовни, воздвигать храмы. Фундамент одного из них пришелся как раз под главным алтарем часовни Пресвятой Девы Марии, где покоился прах прорицателя Нострадамуса, рядом с гробом его сына Цезаря, историка и художника.

Обнаружив захоронение сорокалетней давности, местные власти обратились к епископу города Экса.

Его преосвященство не замедлил явиться для осмотра захоронения, застав у извлеченных из земли гробов возбужденную толпу.

Собравшиеся горячо обсуждали вопрос: пророк ли этот Нострадамус или нет? Заключались даже крупные пари, часть выигрыша предназначалась для епархии, если епископ засвидетельствует, сохранилось ли тело нетленным или превратилось в скелет обычного смертного.

И вот ради удовлетворения этого любопытства крышка гроба Нострадамуса была открыта и по знаку епископа положена рядом.

Спорщики, заглянув в гроб, в один голос воскликнули:

— Скелет!

Епископ должен был подтвердить это, но стоящий рядом рабочий, имени которого не сохранила история, заметил:

— Ваше преосвященство, но тут между ребрами застряла какая-то медная пластинка.

Он извлек ее и благоговейно передал епископу, а тот прерывающимся голосом прочитал выгравированные там строки:

Проклятье тем, кто клятву преступил в безумстве,

Пророка погребенного тревожа прах.

Я называю точно год, день, час кощунства.

Виновных в том преследует пусть лютый страх.

Его преосвященство в священном ужасе упал на колени, ибо прочел на пластинке и дату сегодняшнего дня 1607 года, и даже двенадцать часов пополудни.

— Молить буду самого папу римского о канонизации великого пророка.

Надо ли говорить, какой ужас объял открывших гроб, допустивших глумление над покойником.

Слава, уже посмертная слава Нострадамуса, вновь вспыхнула с необычайной силой.

Святым канонизирован он не был, видимо, потому, что «нет пророка в своем отечестве».

Посмертная слава Нострадамуса как прорицателя была так велика, что короли Франции почитали долгом своим паломничество к его могиле. Так, в 1622 году 1 ноября ее посетил Людовик XIII, а в 1660 году 16 января — его сын Людовик XIV (будущий король-солнце), в сопровождении матери Анны Австрийской и своего воспитателя кардинала Мазарини, наследовавшего управление Францией от кардинала Ришелье, не уступая тому ни в хитрости, ни в коварстве. Паломники читали эпитафию на надгробной плите, заканчивающуюся словами вдовы пророка, желавшей возлюбленному супругу вечного покоя…

Как известно, прах пророка не обрел покоя, и останки прорицателя, потревоженные при перестройке храма, были перенесены в часовню францисканского монастыря и замурованы в стену напротив алтаря Пресвятой Девы Марии, где и преклоняли колена перед ним французские короли.

Но и там, спустя сто двадцать лет со дня смерти, был еще раз потревожен прах пророка. Соответственно его же собственному предсказанию (в послании Генриху II, с указанием года свержения монархии) произошла французская революция, начавшаяся в Марселе.

И в 1791 году национальные гвардейцы, усмотрев в катрене Нострадамуса о мятеже в Марселе и последующих кровавых бедах Франции клевету на революцию, отправились с пением «Марсельезы» в городе Салон и там разгромили гробницу Нострадамуса, разбросав его кости по полу, а потом, глумясь над ними во время попойки, превратили череп в чашу для вина.

Жители Салона, стремясь заполучить реликвии, проникли в часовню и унесли часть костей.

Майор Давид, бывший с гвардейцами, не сумев предотвратить святотатства, наутро прочитал проспавшимся солдатам катрен Нострадамуса, указав, что главное в нем не неизбежные для революции жертвы, а само предсказание победы Царства Свободы.

Он убедил этим вчерашних святотатцев, и они стали собирать оставшиеся кости и отыскивать унесенные жителями реликвии.

Однако закончилось это для них трагически. На следующий день они попали в засаду и были перебиты все до единого. Современники считали это перстом Божьим, карой за злодеяние, хотя вполне можно предположить и месть осквернителям могилы, хотя те с не меньшим усердием и восстанавливали гробницу, водрузив на прежнее место гроб и прикрыв его огромной плитой, на которой впоследствии появилась довольно нелепая надпись о заслуге здесь почившего, предсказавшего победу Царства Свободы, не упоминая последствий этой победы для кровоточащей Франции.

В таком виде, правда, со стертыми в 1813 году словами о «Царстве Свободы», могила Нострадамуса существует и поныне. К сожалению, портреты Нострадамуса во весь рост и автопортрет его сына Цезаря бесследно утрачены.