Александр Казанцев - Ступени Нострадамуса

— Спросили его, кто таков он?

— По — эллински бойко лопочет, но что — то не та его речь. Слова — как из сумки дырявой. Не иначе, заслан к нам перс!

— Что, старец, все Дарию служишь? — пронзил пленника взглядом Александр. — Забыл он Гранике позор?

— От персов я так же далек, как ты от созвездий небесных, — смело ответил старец.

— К какой же ты ближе звезде?

— Философ я, ищу лишь правду. Пути Сократа повторю, ценя беседу с каждым.

— В военном лагере искал ты собеседника, должно быть? — с сарказмом спросил Александр, вглядываясь в спокойное морщинистое лицо старца. — Надеюсь, морщины твои — след мудрости ясной, глубокой?

— В тебе — Аристотеля дар.

Лицо царя изменилось. Он покраснел от злости и, топнув ногой, закричал:

— Как смел ты назвать это имя? Конями тебя растопчу! — И словно в ответ царской угрозе послышался конский топот.

Через мгновение с мокрого от пены скакуна соскочил на землю гонец и упал перед Александром на колено.

— Кентавры, Великий, кентавры!

Гнев Александра сменился усмешкой:

— Вина ему дать, чтоб не бредил.

Гонец осушил поднесенный кубок и, переводя дыхание, продолжил:

— Кентавры… Великий! Их тучи… На лагерь идут саранчой…

Старец властным жестом отстранил стоящего рядом с ним воина и подошел к Александру.

— Среди людей скоты бывают, но «скотолюди» не живут, и потому кентавров нет, — решительно начал он. — Есть пастухи на лошадях. Они табун взбешенный гонят, чтоб этот лагерь растоптать. А всадники добьют мечами.

— И ты, незнакомец, здесь бредишь?

— Увы, поверить надо мне!

— Как пеший мог ты все увидеть и раньше конницы поспеть? — раздраженно произнес Александр.

— Я их еще сверху заметил, — невозмутимо произнес старец.

— Где ж ты нашел гору такую? — грозно перебил его царь.

— Летал я выше гор любых…

— Ты, вижу я, мастер на сказки!

— В беседе я все разъясню!

Александр пронизывающе посмотрел на старца, затем на гонца и, приняв решение, положив пальцы в рот, так свистнул, что у всех в ушах зазвенело.

Издали послышалось ржание.

Любимый конь Александра Буцефал услышал призыв и черной молнией с развивающейся пенно — белой гривой и таким же вытянутым в скачке хвостом помчался к царю.

Вблизи Александра на полном скаку конь уперся передними копытами в землю, пробороздив полосы, и замер, словно врос в нее, телом дрожа и сверкая глазами.

Не касаясь стремян, единым прыжком, царь вскочил в золоченое седло и, вздыбив коня, приказал:

— На крае переднем палаток кладь каменную нанести. Табун пропустить меж палаток, за ними укрыться ползком. А всадников копьями встретить, в грудь раня коней наповал. Нырять воинам смело под стремя, копыт никаких не страшась. Ножом сухожилия резать, чтоб разом на землю свалить.

И, пригнувшись к пенной гриве, царь пустил Буцефала во весь опор.

Военачальники помчались следом, размышляя на ходу:

«Быстрей, чем молния сверкнет, разбит царем план пастухов. Подобного ему стратега нет!»

Мгновенный расчет полководца был верен.

На подступах к лагерю уже показались степные пастухи с факелами на длинных шестах, которыми они гнали табун на скопление палаток.

Обожженные кони бесились, налетали на скачущих впереди, передавая им ужас гонящего их огня.

И живая громада обрушилась на лагерь прославленных воинов.

Как верно предвидел Александр, разрисованные полотняные стены палаток для лошадей были подобны каменной преграде, и, сгрудясь, они устремились меж ними.

Хитер, но наивен был план пастухов, не желавших смириться с властью пришлого эллина. Но был тот опытнее их и хитрее.

Никого не растоптал табун диких коней, просто промчался через лагерь, а конники Александра не хуже пастухов справились с ним, повернув его в лес, где среди деревьев укротился пыл лошадей. И пополнилась тысячами голов конница Александра.

А мчавшихся следом за табуном всадников встретила живая изгородь острых копий, разивших коней в грудь. Выскочившие же из укрытий воины мечами рубили коням сухожилия, те беспомощно падали, увлекая за собой всадников. Тех, кто смог подняться, искусные в военном деле воины тут же сражали мечами.

Сам Александр на своем Буцефале врезался в гущу скакавших пастухов и мечом расчищал себе путь.

Оставшиеся в живых пастухи, потеряв все свои табуны, ускакали к равнинам.

План Александра блестяще удался.

Вот и еще одной победой увенчалась его слава…

Он пустил Буцефала шагом и уже возвращался в лагерь, как вдруг неожиданно из — за палатки вихрем вылетел всадник — богатырь.

То был примкнувший к скотоводам его старый знакомый перс, при царе Дарий военачальник его войск. Он был бит при Гранике и люто ненавидел Александра. На всем скаку налетел он на царя, замахнувшись тяжелой секирой.

Александр был без щита, но успел коротким мечом отбить неожиданный удар так, что секира вылетела у перса из рук.

Тот выхватил меч.

Буцефал, храпя, встал на дыбы и передними копытами бил персидского коня по гривастой голове.

Всадники сражались мечами.

Могуч был противник Александра. Удар его меча пробил латы, и разорванная туника обагрилась царскою кровью.

Военачальники спешили на помощь, но царь властным жестом руки остановил их.

Никто не вправе вмешиваться в единоборство! Не допустил царь царей, чтобы лишь числом своих воинов одолеть врага. Никто в его войске не владел мечом так, как Александр, не было такого и у персов. Вскоре былой их начальник, прославленный отвагой и силой, все же свалился с коня и лежал на земле бездыханный.

Александр спокойным шагом направил Буцефала к шатру, украшенному золотой вязыо.

Увидев пытавшуюся вжаться в землю нагую гетеру, в испуге прикрывшую голову травой, царь беззлобно рассмеялся.

Он спешился, отдав поводья подоспевшему воину, и сказал:

— В шатер приведите мне старца. Богами он послан сюда.

Прикрывал царя сзади алый плащ, а туника, прорванная на груди, цветом начала сравниваться с ним.

Александр сел в шатре на походное ложе и оперся руками о стол.

В палатку вошел старец, высокий, подтянутый.

Царь поднял на него глаза и произнес:

— Шпиона думал растоптать, а возношу хвалу Олимпу. Готов беседовать с тобой, как если бы был ты Сократом.

— Сначала рану залечу. Кровь потерять тебе опасно.

— Посланцу Богов все доступно, — усмехнулся Александр.

— Тому я обучен как каждый. Таков в нашем мире закон.

Юноша — воин, из числа приближенных к царю, помог ему освободиться от лат и туники.

Старец склонился к ране, стал что — то шептать. И кровь остановилась, запеклась.

— Еще один шрам на груди, — закончив, проговорил он.

— Но на спине их не увидишь, — заметил ему Александр.