Розов Александрович - Чужая в чужом море

- Ну, да. Мы ему говорим: ты мудак. Поехали быстро сдаваться в суд, а по дороге что-нибудь придумаем. Взяли мы этих юниорок и полетели на Эневеток.

- Подожди, я не поняла. Как он купил женщин?

- Как-как. Обыкновенно. На Халмаэре их всегда продают. До второй мировой войны на этом острове вообще непонятно, что было, потом там была самурайская база, потом это отдали Индонезии, но тем лень возиться, и полтараста тысяч человек в полной жопе. Ни электричества, ни машин, только палка-копалка и лодка-долбленка. Мусульманские и христианские первобытные деревни режутся между собой. Это те и другие миссионеры поработали. Там продают пленных, родичей, должников с семьями, и лишних детей. И очень дешево… Короче, мы наплели судье, что наш папуас летал на Халмаэру покупать народные промыслы (первобытные фенечки для туристов), а юниорок увидел случайно. Ну, и купил из гуманитарных соображений, чтобы сдать в социальную службу. Судья нормально понял, позвонил в Джакарту, в индонезийский департамент полиции. Там спрашивают: «Есть документы на юниорок?». Ясно, что нет. И тогда шеф-полисмен из Джакарты виртуозно посылает нас всех на хер. Юниорки понимали на lifra, и судья их спросил: «Что с вами делать?». Они ответили «Мы ни в чем не виноваты, не надо нас в полицию, там нас побьют и изнасилуют. А эти мужчины нас честно купили, накормили, дали новую одежду, не бьют, лучше все так и оставить».

- Это как? – переспросила Жанна, - Оставить их в положении купленных рабынь?

Терг Та утвердительно кивнул и продолжил:

- Тогда судья зачитал артикул из Великой Хартии. «Ни один человек не имеет никаких прав на другого человека, кроме случая принудительных гражданских ограничений и компенсаций, утвержденных судом. Любая попытка обратить человека в физическое рабство пресекается высшей мерой гуманитарной самозащиты». Дальше, он видит, что они не врубились. Тут он объяснил просто: вы свободны, никто не смеет вас держать в неволе. Вы можете идти на все четыре стороны, а если злодеи попробуют вас держать силой, то мигом словят пулю, в порядке гуманитарной самозащиты общества. Они это поняли на свой лад, и так обиделись! Типа: вы что, нас выгоняете? Мы, хором, стали их утешать: мол не плачьте, никто вас никуда не выгонит, просто судья вам зачитал закон. Они сразу успокоились (по их понятиям закон это было что-то вроде детской считалки, для балды), и говорят: «Так, может быть, теперь домой поедем? Там, наверное, дела по хозяйству, а потом ужинать надо». И что было делать судье, как ты считаешь?

Жанна представила себе ситуацию. Атоллы, отстоящие друг от друга на сотни миль в огромном океане. Две ничего не понимающие юные дикарки, которых привезли сюда, купив на невольничьем рынке в их маленьком, привычно-неуютном мирке. И судья, с огромными полномочиями - но как применять эти полномочия к данному случаю?

- Я бы, наверное, позвонила в «Красный Крест», - решила она.

- Aita, - ответил Терг-Та, - Эта лавочка запрещена в нашей акватории.

- У вас запрещен «Красный Крест»? За что!?

- По ходу, было за что. Есть постановление, там все сказано. А еще какие варианты?

- Тогда я бы обратилась в мэрию, или в правительство…

- Ну, и чем они тебе помогут?

- Даже не знаю, - призналась Жанна, - Просто, мало ли... А что сделал судья?

- А судья записал имена наших юниорок, сделал фото на web-камеру, для полицейского дела, и сказал нам: «Если эти женщины будут жить у вас больше месяца, то заполняйте иммиграционные карты и не забывайте во-время платить социальные взносы».

- А вы - что? – спросила канадка.

- А что мы? Заполнили на них иммиграционные карты, потом поехали домой. Юниорки оказались классные девчонки. На ферме, и вообще. Только письму и счету пришлось их учить. Ну, научили. Так и живем.

- В двух коробках из-под чипсов? – уточнила она.

- Ты что! Мы давно все перестроили. Большой fare, с electro-plant, с кольцевым пирсом, ангаром, всякой техникой на ферме, и мини-траулером. Ну, там, моторки, флайки - это понятно. Приезжаю на holydays - первые дня два прикольно: все крутится, дети бегают, девчонки ругаются. Потом встраиваюсь. Потом опять в море. А что? Нормально.

- Терг, а можно задать нескромный вопрос?

- Про деньги, что ли? – попробовал угадать он.

- Нет, про секс.

- Про секс? Ну, по ходу, мы все «гетеро». А что?

- Не в этом смысле, - сказала Жанна, - а в смысле, как вы решате, кто с кем make-love?

- Как решаем? – такой поворот явно поставил матроса в тупик, - Ну, не знаю, оно как-то само решается. Кто-то занят, кто-то уехал по делам, кто-то… В общем, по обстановке.

- Не поняла, если честно.

- Ну, - Терг-Та почесал в затылке, - Знаешь байку, про лягушку и стоножку? Жила-была стоножка, которая каждую ночь плясала на всех ста ногах. Еще жила лягушка, которой это мешало спать. Лягушка придумала гнилой заход. Спросила: «Стоножка, а ты, когда пляшешь, то начинаешь с 25-й ноги или с 77-й? И после 10-й ноги, поднимаешь ты 35-ю или 50-ю?». Теперь стоножка об этом думает, и плясать не может. И знаешь, что?

- Что? – спросила она.

- Тебе спать пора, вот что. А то у тебя уже глаза красные-красные, как у лягушки.

- У лягушки красные глаза? - удивилась канадка.

- Ты что, лягушек не видела? - еще больше удивился он, - Ах да, у вас их, по ходу, нет. Короче: будем на Таити, ты вечером подойди в парке к любому дереву, там на листьях сидят маленькие такие, спинка зеленая, пузо белое, глаза красные. Это и есть лягушки.

- А-а… - протянула Жанна, - Понятно. ОК, Терг. Спасибо. Спокойной ночи.

- Приятных снов, - ответил матрос, и снова включил плитку под котелком с какао.

Жанна с удовольствием помылась под горячим душем в санмодуле (тесной, как все на этом маленьком кораблике, но довольно удобной, кабинке) и двинулась в кубрик, гадая, что такое «соты». Оказалось – очень простая штука. Конструкция из пластиковых труб, обтянутая чем-то вроде акроновой ткани, так что получалось шесть спальных ячеек -гамаков в два яруса. У каждой ячейки был полог-занавеска, на котором значилось имя «жильца». На одной из зановесок Жанна прочла: «сержант Бриджит Оданга» и, после некоторых колебаний, полезла в эту военно-морскую спальню. Внутри сота мало чем отличалась от узкой туристической палатки. В дальнем конце, над подушкой горела лампочка (видимо, для любителей почитать перед сном), а рядом висело нечто, явно нестандартное: огненно-рыжий и очаровательно-пушистый игрушечный осьминог с веселыми ярко-синими глазами и фиолетовыми губами, вытянутыми трубочкой. Его щупальца были так манерно растопырены над подушкой, что Жанна не удержалась и погладила их. Осьминог тут же отозвался: «Привет, жопа! Классный был денек, да?»