Розов Александрович - Чужая в чужом море

- А «рапик» - это пиктография, которой у вас дублируют латиницу?

- Просто латиница – это международный алфавит, а рапик – это наш, - уточнил тот.

- Теперь понял… А Утафоа, соответственно, «Народ Ута», не так ли?

- Люди Ута, - поправила Лаэа, - «Foa» значит «люди».

Макс Линкс задумчиво провел ладонью по гладко выбритому подбородку.

- Гм… Люди. Народ. Вы полагаете, что есть принципиальная разница?

- Еще какая, - встрял Данте, - Люди это когда каждый соображает, что лично ему надо, и что надо соседям, коллегам… Короче другим людям. А народ это когда всем похеру.

- Люди – это сознательность, - добавила Фэнг.

- Вот не надо этих коммунистических перегибов, - сказал Токо.

- Это каких еще перегибов? – вступилась за нее Рибопо, - Она сказала то же самое, что и Данте сказал. Люди должны учитывать интересы окружающих, как и свои.

- Это и есть перегиб, - заявил Токо, - Абстрактных окружающих ставят вперед человека, он им должен, а за них играет комп, который все распределяет, как у вас на Элаусестере.

- А ты у нас там был? – мрачно осведомилась она.

- Если бы не был, то не говорил бы. Что это за дела, когда у человека нет ни своего proa, ни своего fare? Мол, частная собственность только мешает. Типа, и Хартия не писана.

- Что ты киваешь на Хартию? Вот у тебя здесь, на Алофи, нет собственности, кроме lava-lava. И что? Твои гуманитарные потребности поперты? Почему же ты в суд не идешь?

- Да что вы сцепились из-за ерунды? - удивился Данте.

- А то! Вот такой умник съездит к нам на два часа, ни хрена не поймет, а потом…

- Да я у вас на Херехеретуэ и на Тепе торчал две недели, занимался морскими коровами!

- Вот про них и говори, если ими занимался. А про людей ты ни хрена не понял!

Уфти поднес к губам боцманскую дудку. Раздался оглушительно-вибрирующий свист.

- Hei, foa, что вы, как маленькие? - сказал он, - на фиг нам раздоры в команде? Закрыли тему, пожали друг другу руки, и сказали друг про друга что-нибудь хорошее.

- ОК, - согласился Токо, первым протягивая ей руку, - Я погорячился. По ходу, у вас там неплохо, даже весело. Просто я привык по-другому, только и всего.

- Я зря на тебя наехала, - ответила она, поймав его ладонь, - Здорово, когда такой парень, как ты оставляет у нас яркую частичку жизни. Приезжай еще на Элаусестере.

- Кстати, о ярких частичках, - сказала Лаэа, - Мне кажется, мы все слишком взвинчены. Последний месяц получился такой азартный в смысле работы, а теперь никто не может толком расслабиться, и все друг на друга наезжают по пустякам. Я, кстати, тоже.

- И меня мелькнула та же мысль, - поддержал Токо, - А ты не помнишь, как заваривать ромашку-бикини?

- Я помню, - объявила Флер, - Точнее, у меня в мобайле записано. Так, на всякий случай.

- А вы уверены, что это не наркотик? – подозрительно спросил Линкс.

- Что вы, док Мак, - успокоила его Лаэа, - Это не больший наркотик, чем кофеин, или чем никотин, который вы, с некоторых пор…

- Какого черта вы опять начинаете тут борьбу курением? – перебил он, и демонстративно закурил сигару (хотя еще минуту назад даже не думал об этом).

- Вот, и вы тоже сразу наезжаете, - заметила она, - А я ведь ничего такого не сказала.

- Да, действительно… Извините, Лаэа. Похоже, вы правы. Мы переборщили с азартом.

- Мне нужен двухлитровый котелок с крышкой, - деловито сообщила Флер, - лучше если керамический. Еще - ложка и электроплитка.

…

Результатом последовавших кулинарных операций стал сладко-кисловатый фруктовый чай, казалось бы – совершенно безобидный. Никто не заметил ни малейших признаков опьянения. Наоборот, все немного взбодрились, как после чашечки хорошего крепкого кофе, а Токо и Лаэа даже вызвались сплясать tamure-ori – под аккомпанемент укулеле, на котором играл Уфти. Танцевали они с огоньком, по-деревенски. Потом Токо шепнул что-то на ухо Лаэа, она хихикнула, и оба стремительно исчезли, сообщив мимоходом, что мол «идем активно релаксировать, через часик – полтора - вернемся». Это, вроде бы, никого не должно было удивить: парочка студентов была известна в команде своей склонностью предаваться «активаной релаксации» почти каждый вечер, а иногда – и в середине дня.

Оставшиеся поболтали немного о всякой всячине, а затем Флер вдруг предложила Уфти на пару пойти, посмотреть, чем это там занимаются Токо и Лаэа. Такая недогадливость казалась очень странной для 13-летней океанийской девчонки. Можно было бы ожидать, что ей, в шутку, ответят: «деточка, они готовятся к чемпионату мира по художественной гимнастике, и лучше их не отвлекать». Вместо этого, Уфти, после некоторого странного замешательства, согласился, и оба исчезли в темноте. На берегу остались четверо.

Укулеле перешла к Данте. Для пробы, он спел английскую шуточно-психоделическую «I'm a Little Teapot», после чего Рибопо и Фэнг потребовали «настоящей музыки, чтобы танцевать», а именно: «Ia orana oe!». Эта старая песенка на таитянском диалекте утафоа, во-первых, очень заводная, во-вторых, перечисляет все острова архипелага Социете, а в-третьих, там такие простые слова, что ее можно запросто выучить, даже не зная языка.

Тем временем, в сотне метров дальше по берегу Уфти и Флер, обсуждали некую особую проблему. Они, разумеется, не собирались смотреть на «художественную гимнастику» студентов (вряд ли там можно было увидеть что-то принципиально новое, по сравнению с базовым набором Камасутры). Цель их прогулки состояла совершенно в другом.

- Для женщины очень важно, каким будет первый мужчина, - без предисловий сообщила Флер, - ну, ты понимаешь?

- Упс, - произнес «настоящий папуас», - Тебе, правда, кажется, что я – это то самое?

- Давай честно, - сказала она, - Если я не та девчонка, которая… В общем, тогда закрыли вопрос. Без обид, и все такое. А если…

- Да нет, ты очень красивая и… Дело в другом. Во-первых, ты уверена, что не рано?

- Уверена, - ответила Флер, - А что во-вторых?

- Ну… Не знаю, как это воспримут твои предки. Чубби, все-таки, наш капитан, а Микеле – ты знаешь, он мне здорово помогает по учебе. Будет жутко неудобно, если они решат, что я таким способом втираюсь в семью. Типа, как родич…

- По борту, - перебила она, - Я им просто не скажу.

Уфти почесал в затылке.

- Тогда… А ты уверена, что я – тот парень… Ну, я имею в виду, ты же про меня знаешь…

- Знаю. Вот послушай… Cначала положи руку вот сюда… Ты чувствуешь мой пульс?

- Да. Я бы сказал, он частый. Ты волнуешься или…

- Или… - снова перебила Флер, - Теперь я объясняю. Во-первых, что бы там не говорил папа, я чувствую что ты - не такой. Ты добрый, чуткий и нежный. У тебя не просто так было много женщин. Любая женщина это чувствует. И еще: ты столько раз бывал у нас дома, что я к тебе привыкла, и мне рядом с тобой спокойно. Понимаешь?

- А тебе правда спокойно? – спросил он.