Александр Казанцев - Иномиры

Вскоре выяснилось, что волновая станция удачно выбрала место для работы в открытом океане. Едва плот вышел из «спокойной» полосы, как волны стали не только подбрасывать его, как щепку, но и низвергать в пропасти между зеленоватыми мраморными в прожилках стенами, то и дело заливая водой.

— У моего джентльмена ощущение, что он все время срывается на испорченном лифте в подвал во время наводнения! — прокричал дядя Джо.

И его накрыла с головой очередная волна. Выплюнув воду, он тотчас натянул маску. Его примеру пришлось последовать и другим.

Вода не просто обрушивалась на людей с водяных вершин, она затопляла плот, который, казалось, терял плавучесть и всякий раз уходил под воду, но все-таки упрямо всплывал.

Людям был необходим сон. Он поминутно охватывал их, измученных, обессилевших, но, несмотря на ритмичные погружения, все же дававший редкие минуты передышки.

Только Альсино и Кочетков сопротивлялись — слишком ответственна была их задача у рулевого весла.

К утру намокший, пузырем вздувшийся парус вдруг обмяк, провис. Ветер внезапно стих, а буйствующие валы продолжали бросать плотик, затерянный в неоглядном просторе. Плот выходил из шторма.

На небе появились звезды, и Альсино с помощью захваченных с платформы приборов смог установить местопребывание плота.

Оказалось, что до самого ближнего берега еще очень и очень далеко.

Ветер то появлялся, то сменялся штилем. Волны постепенно превратились в беспредельную, но еще неспокойную гладь, по ней гулял слабый ветерок и хотя медленно, но все же гнал примитивное сооруженьице вперед.

Через какое-то время плот снова попал в полосу бурь. И опять волны налетали на него, негодуя, что не могут пустить ко дну это утлое творение человеческих рук.

Плавание становилось изнурительно однообразным. Альсино с Кочетковым поочередно сменялись у руля с лордом Стенли и дядей Джо.

Проходили дни, которым люди потеряли счет. Все ручные часы давно встали, механизмы на поверку оказались менее выносливыми, чем устремленные к цели люди.

О том, сколько они находились в плавании, можно было судить разве что по обросшим лицам мужчин.

Кочетков теперь оказался с курчавой русой бородкой и напоминал доброго молодца из русских сказок. Дядя Джо зарос, по его собственному определению, не хуже найна. Его друг, сэр Чарльз, сошел бы за средневекового рыцаря, а Иецуке походил на кого-то из своих предков, носивших узкую бородку, которую те отращивали чуть ли не до пояса. У Оли на похудевшем лице были видны только глаза-незабудки, они стали темнее, словно отражали постоянно синеющие над океаном тучи. И только Альсино внешне оставался прежним. Его выносливость и терпение после столь серьезной травмы вызывали всеобщее восхищение. Он выглядел тщательно выбритым, хотя бритвой никогда не пользовался.

Его наблюдения в звездные ночи вселяли надежду — берег приближался.

Но грозно напоминала о себе длительность путешествия — близились к концу запасы продовольствия.

Кочетков день ото дня уменьшал рацион. Пресной воды было достаточно, хотя и она убывала. Но по мере того как вместо нее трубки заполнялись воздухом, плавучесть плота возрастала.

Наконец наступил день, когда продуктовые запасы кончились.

И тогда Оля напомнила всем об отважном французе, который доказал своим путешествием в одинокой лодчонке, что человек в океане, даже лишенный каких-либо продуктов и пресной воды, может выжить. Человек ловил рыбу, и эта пища полностью удовлетворяла все его потребности.

Мужчины сначала с сомнением отнеслись к словам Оли.

— Один джентльмен страдал болезнью печени и отказывался от всего жареного, ему подавали только вареное и пареное. Но кто нам здесь сварит даже из рыбы что- либо, вроде прославленной похлебки мисс Оли?

— Дядя Джо, этот француз ел рыб сырыми.

— Сырыми? — ужаснулся сэр Чарльз.

— Наша барышня права, — вступился Иецуке. — Я уже давно заглядывался на летающих рыб, которые то и дело падают на наш плот, а мы неразумно сбрасываем их в воду. В этом океане нам даже не понадобится никакая снасть.

— Как хотите, но я лучше лишусь половины своего лишнего веса, но ни за что не уподоблюсь ящерам, проглатывающим добычу и не смущающимся тем, что она сырая.

— Даже у наших недавних «друзей» неандертальцев, — поддержал лорд, — был огонь. Не так ли? Они разжигали костры… Но у нас для этого нет никаких возможностей, моя газовая зажигалка давно иссякла, и я вынужден был бросить курить.

— Вы спасли частичку местной атмосферы, друг мой Чарли, — смеясь заметил дядя Джо. — Но все же сырая рыба — это отвратительно.

Тем не менее японец первым показал, как можно преодолеть былые предрассудки.

Он ловил трепыхающихся на плоту летучих рыб, выскакивающих из воды, чтобы глотнуть воздуха. И даже не освобождая их от чешуи, обсасывал их, а потом съедал, уверяя, что утоляется не только голод, но и жажда.

Кочетков первым последовал его примеру, а потом и Оля, морщась, попробовала маленькую рыбку. Она не испытала удовольствия, но мучивший ее голод утолила.

Потом сдались и сэр Чарльз с дядей Джо.

Альсино в пище не нуждался. Когда становилось светлее или проглядывало солнце, он делал свои дыхательные упражнения, получая, как утверждала Оля, солнечную энергию из праны. Она пыталась подражать ему…

Первым крикнул «Земля!», как и подобает потомку славных мореходов, к тому же обладавшему завидным ростом, сэр Чарльз.

— Подсадите меня, подсадите, дядя Джо! — просила Оля. — Я тоже хочу ее увидеть!

Толстяк с кряхтеньем поднял девушку себе на плечо. И она радостно закричала:

— Вижу! Вижу темную полоску на горизонте! Неужели это земля! Вот не подумала бы. Правда-правда!

— Именно так она и выглядит. Господь вспомнил о нас!

— Тогда нужно менять курс, чтобы нас не пронесло мимо, — предупредил Кочетков.

— Именно это меня и беспокоит, — отозвался Альсино. — Плот наш движется не столько от ветра, сколько от увлекающего его течения.

— Неужели мы можем уплыть от земли куда-то в сторону? — ужаснулась Оля.

— Я не раз говорил, что никогда не вредно сказать «почти».

— Прошу простить, но на этот раз мы действительно почти у цели, — сказал японец. — И было бы крайне досадно…

Альсино молчал, вместе с Кочетковым отчаянно загребая рулевым веслом. Оно представляло собой тонкий ствол древовидной травы, на конце которого Кочетков искусно приладил широкую лопасть, сделанную из панелей пульта «Альсины». Входило это весло в рогатку, установленную на «корме судна».

Остальные стали отчаянно подгребать руками.

Общими усилиями удалось заставить плот приближаться к замеченной на горизонте темной полоске земли.