Павел Амнуэль - Клоны
- Название:Клоны
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:«Издательство «ВОКРУГ СВЕТА»
- Год:2010
- Город:Москва
- ISBN:978-5-98652-299-9
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Павел Амнуэль - Клоны краткое содержание
Клоны - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Лайма поняла каждое слово, но не поняла ничего.
– Сто парсек, – повторила она.
Бредихин посмотрел на Леонида. Тот пожал плечами.
– Этот человек не может быть Томом, Лайма. Он жил лет четыреста-восемьсот назад. Столько времени шел этот сигнал. Вы поняли, что он говорил, да?
Лайма кивнула.
Горячий кофе и рюмочка коньяка привели Лайму в состояние, которое она не могла бы определить. Голова была ясной, она прекрасно понимала, что происходит, окружавших ее людей будто рассматривала через лупу: видела бородавку на щеке Бредихина, шрамик над левой бровью у Леонида, почти незаметный, но придававший лицу выражение ненавязчивого удивления. У женщины глаза были разного оттенка, Лайма видела, как менялся цвет радужной оболочки, когда Рената хмурила брови или старалась улыбнуться. У четвертого русского, Виктора, на тыльной стороне ладони оказалась татуировка – изображение то ли якоря, то ли похожего предмета, назначение которого Лайма определить не смогла (и не пыталась).
Воспринимая окружающее, Лайма странным образом оставалась глубоко внутри собственных переживаний и воспоминаний. На экране она видела не похожего на Тома мужчину, а именно Тома, только Тома, никем иным, как ее Томом, этот человек быть не мог. По очень для нее простой, а для других непонятной причине, которую Лайма не смогла бы описать словами. У нее не возникло ни капли сомнений – это Том. Так, наверно, собака определяет, хозяин перед ней или человек, похожий на него, как две капли воды.
– Объясните мне, пожалуйста. Том в космосе?
Леонид едва заметно покачал головой, Бредихин кивнул, они – Лайма понимала – хотели знать, что говорил Том на экране. Почему-то им это было важно, и, не дождавшись ответа, Лайма повторила, следя за движением губ Тома в собственной памяти:
– «Вся документация по аварии… по катастрофе, я… не хочу использовать это слово, но так точнее… вся документация сконденсирована и…», здесь я не поняла слово. По-моему, это не по-английски… «Сигнал передан, консервация завершена, мы должны попрощаться, поскольку энергии не хватит на еще один сеанс. Мы…» – Лайма помолчала, как это сделал Том, и закончила:
– «Прощай, Минни, крошка моя». Почему Минни? – спросила она себя – вслух. – Он должен был сказать: Лайма.
– Значит, – осторожно подал голос Леонид, – этот человек…
– Том Калоха, – отрезала Лайма, и никто не стал с ней спорить. – Теперь вы… – сказала она. – Почему вы сказали, что четыреста лет…
Бредихин опустился на стул осторожно, будто боялся сломать, а на самом деле – Лайма понимала – тянул время, собираясь с мыслями, подбирая слова и, главное, обдумывая, что сказать, а о чем умолчать, потому что лишнее знание увеличивает печаль.
– Я должна знать все, – заявила Лайма, глядя Бредихину в глаза и удерживая его взгляд.
– Конечно, – согласился Бредихин и жестом пригласил Леонида помочь, найти слова.
– Мы работаем здесь по программе исследований ультракоротких переменностей очень слабых объектов, – начал Бредихин медленно, нанизывая слово на слово, будто сочные куски бараньего мяса на тонкий шампур.
Бредихин помнил Виктория Шварцмана – правда, виделись они всего раз, когда ученик десятого класса ставропольской школы поднялся с группой астрономов-любителей на Архыз и, задрав голову, с изумлением рассматривал огромный купол самого большого по тем временам телескопа в мире. Проходивший мимо мужчина (Евгению он показался староватым, хотя было Шварцману в тот его последний год всего тридцать пять лет) остановился, постоял рядом, спросил: «Хорошо? – и сам себе ответил: – Лучше не бывает. Если понимать, как… – мужчина оборвал себя не полуслове, помолчал и добавил: – Если захочешь стать маньяком, милости прошу».
Произнеся эту загадочную фразу, мужчина пошел прочь, подбрасывая ногой камешки.
«Странные тут люди», – решил Евгений и, догнав своих, спросил у сопровождавшего группу сотрудника обсерватории:
«Кто это? Идет там, видите?»
«Викторий Шварцман, человек, который знает».
Он так и сказал – «знает». Не что-то конкретное, а вообще. Евгений кивнул и, помедлив, спросил: «Если я захочу стать маньяком, у меня получится?»
Он решил, что маньяками здесь называют астрономов – действительно, кто, кроме маниакально увлеченных наукой людей, согласится месяцами жить на вершине, где, хоть и красиво, но так же одиноко, как на полюсе? Несмотря на свои пятнадцать лет, он понимал, что такое тоска посреди прекрасной, но равнодушной природы.
«Маньяком? – переспросил гид. – Хорошо, я расскажу и о мании, раз тебя это интересует».
Что-то было в его словах неправильное, как показалось Евгению, но полчаса спустя, когда, осмотрев потрясшую воображение решетчатую трубу телескопа, ребята сели отдохнуть в конференц-зале, гид, представившийся младшим научным сотрудником (много лет спустя Евгений пытался вспомнить его фамилию, но не сумел, а человека этого больше не встречал), сказал:
«И еще у нас работают люди, называющие себя маньяками. Это великолепные сотрудники группы Виктория Фавловича Шварцмана, а маньяки они потому, что работают на аппаратуре, которая называется МАНИЯ – это аббревиатура, означающая Многоканальный Анализатор Наносекундных Изменений Яркости. Шварцман и его коллеги исследуют две самые загадочные проблемы современной астрофизики. Они хотят доказать, что существуют черные дыры, это раз, а во-вторых, – что в космосе есть внеземные цивилизации. Для решения обеих проблем нужно анализировать очень короткие – продолжительностью в миллиардные доли секунды – изменения яркости звездных объектов. Ведь черные дыры можно отличить от нейтронных звезд только по очень коротким вспышкам, а внеземные цивилизации, если они хотят, чтобы их сигнал увидели на другом конце Галактики, тоже должны посылать в космос очень короткие закодированные импульсы».
Евгений хотел еще раз увидеть странного человека, чей взгляд был устремлен за горизонт, в том числе – за горизонт событий в окрестности черных дыр. Но в тот день им встретиться не довелось, а через несколько месяцев Шварцмана не стало, и о его личной трагедии Бредихин узнал много времени спустя, когда окончил Московский университет и приехал работать в ту самую лабораторию, где на стене висел портрет молодого, с острым прямым взглядом, человека, и на листе ватмана были написаны странные, но проникавшие в подсознание, стихи:
Все пройдет, и всему значение
Ты исчислить не можешь сам.
Если веруешь в Провидение –
Доверяйся своим парусам. [1]
– Рената… Она тоже астрофизик? – равнодушно спросила Лайма. Ей совсем не интересно было это знать, но молчание казалось невежливым, нужно было как-то подойти к главному вопросу, который Лайма так и не задала Бредихину.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: