Всеволод Бенигсен - Раяд

– Боже.

– Обвинения столь серьезны, что я не понимаю, почему вы отпираетесь. Ну хорошо. Я даю вам время подумать. Может быть, ваша совесть вам что-то подскажет до завтра.

Два дня после стрельбы Кроня просидел в квартире безвылазно – благо еды хватало. Если Кроня слышал какой-то шум, разговоры или просто остановившийся на этаже лифт, тихо подкрадывался к дверному глазку и внимательно наблюдал за тем, что происходило на лестничной клетке. Ленку Костя забрал в тот же день, и с тех пор исчез, как будто испарился. Сначала Кроня хотел позвонить Косте на мобильный, но все его нутро прямо переворачивалось от мысли, что с тем могло что-то случиться. Чем такое знание, уж лучше неведение. «Ничего, – думал Кроня, – как все успокоится, обязательно позвонит». Тем временем за дверным глазком происходило то, что обычно происходит, когда дело принимает криминальный оборот. Сначала к дверям бывшей Костиной квартиры поднялись какие-то люди в штатском, с ними санитары местной труповозки. Через час из квартиры вынесли накрытый белой простыней труп. Кто был под простыней, Кроня видеть, конечно, не мог, но понимал, что это жертва той самой стрельбы. Потом всё те же люди в штатском опечатали дверь, а после пересекли лестничную клетку и позвонили к соседям. Насмерть перепуганный Кроня отпрыгнул от двери и на цыпочках зашел к отцу в спальню. Тот удивленно приподнялся на кровати, но Кроня приложил к губам палец и так яростно завращал глазами, что старик, пожав плечами, откинулся обратно на подушку и вернулся к чтению газет. Когда звонки прекратились, Кроня снова вернулся к двери. Но на лестничной клетке уже никого не было. На следующий день он снова услышал какой-то шум и, приникнув к глазку, увидел молоденькую девушку. Она подошла к Костиной квартире, но, заметив, что дверь опечатана, растерянно замерла. Затем в приступе отчаяния она то звонила в дверь, то стучала по ней кулаками. И наконец, обессилев, уперлась головой в дверь и так простояла почти минуту неподвижно. Потом пришла в себя, достала мобильный телефон и набрала какой-то номер. Но там, видимо, никто не брал трубку, и она убрала мобильный в карман. Какое-то время она неподвижно стояла на лестничной клетке, явно не зная, куда идти дальше. Затем направилась к Крониной квартире. Кроня чертыхнулся, потому что девушку ему было жалко, но теперь он уже никому не доверял. Мало ему проблем – еще и в эти влезать. Девушка звонила недолго. Потеряв надежду, что ей откроют дверь, она повернулась и ушла по лестнице вниз. В тот же день приходили какие-то люди в форме, потом еще кто-то. И каждый раз Кронино сердце прямо-таки останавливалось, когда они начинали трезвонить в его дверь. Постепенно поток гостей иссяк, и снова стало тихо.

На следующий день Кроня был вынужден покинуть квартиру, так как продуктов осталось с гулькин нос, а бесконечно кормить отца яичницей или макаронами ему не позволяла совесть.

К магазину он шел осторожно, постоянно озирался и шарахался от каждой тени. Ему показалось, что то ли он слишком долго просидел дома и что-то пропустил, то ли у него просто разыгралось воображение, но привычный пейзаж как будто изменился. По-прежнему висели российские флаги, по-прежнему крутили своими «головами» видеокамеры, но при этом Кроню не покидало необъяснимое ощущение, что район словно притих в ожидании перемен. Все показалось ему каким-то напряженным и испуганным, как он сам. В магазине его обслужили вежливо – никаких замечаний или отвлеченных разговоров. Кроню это, впрочем, вполне устроило, так как он уже начал бояться, что теперь паспорт и фамилию будут спрашивать везде и всюду, даже в магазинах. Вернувшись домой, он запер дверь на все замки и принялся готовить обед.

А через несколько дней, как снег на голову, свалился Костя с дружеским визитом. И не один, а с Ленкой. Кроня был безумно рад их видеть. Он суетился, что-то говорил и беспрерывно удивлялся их появлению, словно они вернулись с того света. Костя вкратце рассказал Кроне о своем бегстве и посвятил того (в пределах допустимого, естественно) в некоторые подробности произошедших событий. Кроня качал головой, охал, вздыхал, жалел, что Костя теперь здесь не живет, жаловался на отсутствие перспектив и вообще всякого желания не только работать, но даже и жить. «Вот только отец и держит меня», – с горечью повторял он. Костя понимающе кивал, а потом рассказал Кроне о Веронике и о том, как те же самые мысли посещали и его голову, и что, как отец держит Кроню, так и Костю держала в свое время Ленка, ради которой он и стал выкарабкиваться на поверхность. Потом Кроня проводил гостей к отцу, который не меньше сына обрадовался визиту Кости и Ленки.

Вечером они ушли, а Кроня зажил по-старому, так как и выбора-то у него особо не было.

А еще через несколько дней в районе что-то начало меняться. Причем меняться так кардинально, что Кроню просто оторопь брала, когда он вдруг стал замечать среди прохожих смуглые лица и слышать нерусскую речь. Российские флаги в окнах заметно поредели, а на улицах, как грибы, стали вырастать какие-то палатки и ларьки.

В один из таких дней Кроня отправился на рынок за продуктами. Его неприятно удивило полное отсутствие русских лиц и ощущение неприбранности и грязи.

Покупая мясо, которое неожиданно подскочило в цене, Кроня с раздражением заметил, что его обвешивают, причем нагло и самоуверенно.

– Любезный, – сказал Кроня, едва сдерживая гнев, – ты же меня обвешиваешь.

– Эй, брат! – залопотал тот, размахивая руками. – Нэ понимаю, что гаваришь. Держи мясо. Приходи еще.

– Ну нет, – отодвинул Кроня протягиваемый ему пакет с мясом. – Что ты не понимаешь? Русский язык не понимаешь?

– Нэт, – покачал тот головой. – Плохо понимаю. Мясо хороший, ты не думай.

– Да при чем тут мясо-то? Ты же меня обвешиваешь. Руками там какие-то манипуляции делаешь. Давай-ка клади мясо обратно на весы и по новой.

– Что гавариш опять? Нэ понимаю.

Кроня начал терять терпение.

– Ты куда приехал? Ты в Россию приехал. Язык не выучил, так хотя бы совесть имей.

Но тут продавец перешел от защиты к нападению.

– А-а, ты рюсский, а-а, ну ясно, Россия для рюсский, ви лучший, ми плохой. Понятно.

– Это я не знаю. А так да, я русский. И живу в России. А ты приехал сюда, на моем языке не говоришь и меня же еще обманываешь.

– Ти что?! Тибе мясо нэ нравица – иди отсюда. Иди к свой рюсский. Где рюсский? – Продавец замотал головой, как бы ища русских продавцов. – Нэт рюсский. Иди другой ринок. Все, пока.

– Это как это?! – разозлился Кроня. – Почему это я должен куда-то идти? Нет уж. Взвешивай мясо, или я администрацию позову.

– Зови, зови, – равнодушно ответил продавец.

– Чито такое? – раздались за спиной Крони нестройные голоса – на шум начали подтягиваться другие продавцы.