Дмитрий Дзыговбродский - Исповедник

— Но думаю, — заметил Петер, — зрители заметят ошибку.

— Надеюсь, что да. Скорее даже уверен. Тайное рано или поздно становится явным. Всегда.

Эд, прислушивавшийся к их разговору, побледнел и встал из за стола:

— Прошу прощения у всех, но мне надо вернуться домой. Очень бы хотелось остаться, но я должен…

— Конечно, Эд, — кивнул священник, — делай, что должен.

Рука на миг задержалась над цифровой панелью таксофона. Пальцы неуверенно коснулись клавиш, набрали короткий трёхзначный номер…

— Алло. Служба ликвидации роботов?

— Да. Ваше имя?

— Эдвард Трэйтор. Я хочу сообщить о неисправности робота-исповедника и нарушении тайны исповеди.

— Ну да, конечно, — лениво ответили, на заднем фоне слышался чей-то смех и весёлые голоса. — Диктуйте адрес церкви…

Когда следующим утром оранжево-чёрный фургон ликвидаторов подъехал к церкви, священник стоял посреди своего маленького садика.

На миг потемнело в глазах. Священник провёл рукой по лицу… Неужели испугался? Да быть не может. Он просто не способен испытывать страх — с-контур этого не позволит.

Из машины выбрались трое ликвидаторов. Главный шёл впереди, лёгко помахивая чёрной папкой. Уверенный, высокий мужчина, короткие тёмные волосы, пронзительный холодный взгляд. Его нельзя было назвать красивым — больше подошло бы слово харизматичный. Следом за ним шёл приземистый человек с неправильными чертами лица — слишком узким подбородком, широкой переносицей, маленькими глазами. И самый молодой из ликвидаторов, почти мальчишка, светловолосый, неуверенный в движениях, отставал шагов на пять.

— А ну стоять! — раздался резкий голос. И-за спины священника вышел Петер — видимо, прошёл через калитку за церковью. В руке его угрожающе темнел пистолет, — Простите, отче, я еле успел. Я только что узнал — скоро будут остальные…

Двое ликвидаторов попятились. Только главный остался на месте, невозмутимо спросил:

— У вас есть разрешение на ношение личного оружия? А то может нам ещё и полицию вызвать?

— Я полковник Внешней Разведки в отставке! И у меня есть разрешение не только на ношение личного оружия, но и на его применение… против таких ублюдков, как ты, — и громко рявкнул. — А ну руки прочь от святого отца!!!

— Это только наша работа… — заикнулся самый молодой из ликвидаторов.

— Вот и делайте её в другом месте, мусорщики.

Вдруг во дворик церкви забежало много людей. Священник с удивлением узнал всех тех, кто вчера был с ним на дне рождения Магди. Да и она сама стояла в первом ряду, сжимая руку Влада. Не было только Эда.

Ликвидатор с узким подбородком испуганно прошептал:

— Совсем тут с ума посходили! За железяку биться… Вам всем надо к психиатру!

Марк сделал шаг к нему и процедил сквозь зубы:

— Это наш священник. Он часть нашей жизни, он часть нашей семьи… Пошли вон!

Главный ликвидатор холодно заявил:

— Советую вам вернуться домой! Этот робот уже отработал своё. И так пора было его утилизировать — их срок эксплуатации не должен превышать тридцать лет. Так ещё и поступила жалоба!

Петер прицелился ему в голову:

— Если ты не уберёшься, мусорщик, утилизировать будут тебя!

— Тогда я вынужден вызвать полицию!

Святой отец вышел вперёд и встал перед Петером:

— Петер, вспомни, что говорится в Евангелии… "Возврати свой меч на место, ибо все те, кто возьмёт меч, от меча погибнут". Прошу тебя, убери оружие!

— Да, падре, — склонил голову Петер, пряча пистолет. — Но они же хотят вас убить!

— Значит, пришло моё время. Всё в руках Господа нашего… Разве не так я вас учил?

— Вы правы, падре. Простите меня…

— То, что сделано из любви, не требует прощения, — печально улыбнулся священник.

И смело подошёл к ликвидаторам:

— Вы за мной? Тогда вот он я!

Магди подбежала к нему и поцеловала руку.

— Отче, как же так… — она заплакала.

Когда священник садился в кузов фургона, молодой ликвидатор робко подал ему руку.

Бесконечная лента конвейера скользила по огромному цеху. Священнику очень хотелось увидеть небо. В последний раз… Но сталь и бетон надёжно оградили святого отца от облаков и пронзительной весенней синевы.

Он никого не винил. Он знал, что рано или поздно так и будет. Но как же трудно, оказывается, смиренно идти на смерть…

Нет, не на утилизацию. С-контур сделал его слишком человечным…

На смерть.

И прежде чем стальная плита пресса безжалостно смяла его, он успел промолвить:

— Господи, прости им…

05.03.2010